Архив Декабрь 2004 - «Две Кореи

Как на Юге, так и на Севере Кореи царит голод на энергоносители. Из собственных запасов на Корейском полуострове имеется только уголь, причем на Юге его добыча уже стала нерентабельной и в ближайшее время будет полностью прекращена.

На импорт энергетического сырья Южная Корея ежегодно тратит свыше 50 млрд долл. Основные поставки нефти и сжиженного газа идут из стран Ближнего Востока и Юго-Восточной Азии. Уголь импортируется из Австралии, Китая, Индонезии и ЮАР. Несмотря на все меры по сокращению энергоемкости производства и уменьшению доли энергетической составляющей в ВВП, потребности страны в энергоресурсах в ближайшие 10 лет будут ежегодно возрастать на 3%. Из соображений безопасности страна вынуждена наращивать стратегический нефтяной резерв, который в настоящее время составляет 74,6 млн барр., а к 2008 г. будет удвоен.

Нефть поступает в страну через пять терминалов. Стратегический нефтяной резерв обеспечивают 8 нефтехранилищ емкостью 95 млн барр. К 2006 г. запланировано построить три новых резервуара и увеличить емкость четырех действующих.

В 2002 г. в Республике Корея (РК) действовали также три мощных терминала по приему СПГ в Пёнтэке, Инчхоне и Тонгёне, в стадии строительства находился четвертый. Протяженность сети газопроводов в стране была доведена до 2 433 км, а нефтепроводов – до 1 081 км. Постоянно увеличивался количественно и совершенствовался качественно танкерный флот. Таким образом, с точки зрения логистики Южная Корея может реально претендовать на роль перевалочного центра энергоносителей в СВА.

Энергопотребление в Северной Корее значительно скромнее (по объему – в 12 раз меньше, чем на Юге). Энергетика страны базируется главным образом на местных углях и гидроресурсах. В 90-е годы доля нефти и мазута в импорте снизилась на 85% в связи с сокращением объемов экономической помощи из Китая и полным ее прекращением со стороны России после распада СССР. Потребление электроэнергии в 2001 г. составляло 58% от уровня 1991 г. Работы по сооружению в КНДР атомной электростанции на легководном реакторе в рамках международного проекта Korea Energy Development Organization (KEDO), которые намечалось завершить в 2003 г., фактически прекращены из-за нежелания Пхеньяна подчиняться Вашингтону, требующему полного и безусловного закрытия северокорейской ядерной программы. В итоге КНДР оказалась в затяжном энергетическом кризисе, из-за которого многие промышленные предприятия бездействуют, города не освещаются, в быту введен режим строжайшей экономии.

Из сказанного видно, что оба корейских государства сталкиваются, хотя и по-разному, с проблемой энергетического голода и ищут выход. Причем на Юге энергетические трудности Севера рассматривают как серьезное препятствие для стабилизации положения на Корейском полуострове и проявляют заинтересованность в оказании помощи соседу в развитии энергетического сектора – при условии отказа Пхеньяна от ядерных амбиций.

Россия, обладающая на востоке значительным энергетическим потенциалом, воспринимается в Сеуле и Пхеньяне как один из ключевых факторов решения энергетической проблемы.

Интерес Южной Кореи к поставкам российских энергоносителей через КНДР стал возрастать по мере нормализации отношений с Китаем и развития диалога между Сеулом и Пхеньяном. Первоначально РК сделала ставку на газ из Якутии. В 1992 г. под эгидой государственной нефтяной корпорации PEDCO был образован южнокорейский консорциум по подготовке предварительного технико-экономического обоснования проекта. Однако груз накопившегося недоверия между Севером и Югом помешал заинтересованным сторонам конструктивно решать вопросы энергетического сотрудничества. Расчетная стоимость и риск прокладки газопровода через Северную Корею на тот момент были признаны Сеулом неприемлемыми. Через некоторое время Юг сделал ставку на Ковыктинский проект, в рамках которого рассматривались два варианта поставки российского газа в РК: через Китай по дну Желтого моря и по территории КНДР.

Северокорейский вариант получил активную поддержку со стороны администрации Сеула, проводившей в отношении КНДР политику «солнечного тепла». В сентябре 2002 г. делегация южнокорейской государственной корпорации KOGAS посетила Пхеньян. В ходе состоявшихся переговоров северокорейская сторона подтвердила свой интерес к газовому проекту. Параллельно осуществлялись контакты между Пхеньяном и Москвой, в ходе которых Север предложил 2/3 газового транзита оплачивать поставками газа и газовым оборудованием, а остальное – валютой. Однако в целом у южан сложилось впечатление, что в КНДР не торопятся принимать каких-либо решений, так как оставалось неясным, какой маршрут предпочтет трехсторонний консорциум.

Какова же реальная перспектива создания энергетического моста, переброшенного через Корейский полуостров, как трамплина для выхода России на рынки стран АТР?

Прежде всего, это вопрос развития базы энергоресурсов на востоке России, формирования экспортной составляющей энергетической политики и финансирования дорогостоящих проектов. Становится очевидным, что в связи с новой схемой освоения энергоресурсов на востоке России ранее согласованный маршрут газопровода через Желтое море оказывается под большим вопросом. Не исключено, что будет принято решение о строительстве газопровода параллельно с нефтепроводом Тайшет–Перевозная, что вновь открывает перспективу транзита энергоносителей через Северную Корею. Но поскольку из-за неопределенности позиции Газпрома реализация Ковыктинского газового проекта затягивается, в последнее время РК все больше внимания уделяет сахалинским проектам, которые и ближе, и в скором времени реально заработают. И речь идет не только о планах строительства на Сахалине завода по производству сжиженного природного газа (РК занимает 2-е место в мире по потреблению СПГ), но и об активно ведущихся работах по прокладке газопровода с Сахалина на материк, который в перспективе также может быть продолжен до РК через территорию КНДР. Цена реализации этого проекта, хотя и не такая высокая, как Ковыктинского (по некоторым оценкам она составляет от 3 до 5 млрд долл. против 18 млрд долл.), но и эти средства надо изыскать, что весьма затруднительно с учетом высокого политического риска со стороны пхеньянского режима.

Но если вопрос поставок российского газа на Корейский полуостров сопряжен с большими объемами финансирования, то экспорт электроэнергии из Приморского края представляется менее капиталоемким и более привлекательным для потенциальных инвесторов. На этом направлении уже достигнут некоторый прогресс. Так, в сентябре 2002 г. в Иркутске был подписан протокол о намерениях, регламентирующий проведение совместных исследований по строительству линии электропередачи Приморье–Корея между Россией, РК и КНДР.

В развитие иркутского протокола была разработана концепция проекта, предусматривающего строительство ЛЭП общей протяженностью 1 280 км в два этапа. Первый – ЛЭП – 500 кВт переменного тока из РФ в КНДР стоимостью около 200 млн долл. Второй – ЛЭП на 600 кВт постоянного тока из КНДР в РК стоимостью 1,1 млрд долл. Ориентировочный срок начала поставок электроэнергии – 2006–2008 годы.

Участники трехсторонней встречи в Хабаровске в 2003 г. заложили концептуальные основы интеграции Объединенной энергосистемы Востока России и государств корейского полуострова в рамках разрабатываемой Южной Кореей программы NEAREST. В декабре 2003 г. вторая трехсторонняя встреча в Пхеньяне завершилась подписанием меморандума, который подтвердил заинтересованность сторон в дальнейшем рассмотрении проблем объединения энергосистем России, КНДР и РК, закрепил принципы их участия в программе NEAREST и принял решение о создании смешанной группы экспертов.

Что же мешает заинтересованным сторонам приступить к практической реализации этих, казалось бы, выгодных для всех проектов? В первую очередь, проблема поиска инвесторов. Состоявшиеся в декабре 2002 г. в Пхеньяне переговоры с РАО «ЕЭС России» подтвердили, что российская сторона не видит решения проблемы иначе, как с привлечением иностранных инвесторов, которые могли бы взять на себя оплату российского энергетического экспорта в Северную Корею. Тема передачи электроэнергии даже не упомянута в официальной информации о визите губернатора Приморья С. Дарькина в Пхеньян в октябре 2003 г., хотя накануне своей поездки он заявил, что работы по установке ЛЭП к границе с КНДР ведутся полным ходом.

Складывается впечатление, что Москва не намерена предпринимать каких-либо самостоятельных действий для решения энергетической проблемы КНДР в обход Южной Кореи и международных финансовых институтов, от которых зависит финансирование северокорейских проектов.

Не исключено, что в практическую плоскость многосторонние энергетические проекты в КНДР смогут перейти только после ее вступления в Международный банк реконструкции и развития и Азиатский банк развития, располагающих необходимыми финансовыми ресурсами. А это, в свою очередь, будет зависеть от договоренностей Пхеньяна с Вашингтоном и его союзниками. Следует ожидать, что Сеул будет наращивать активность в отношениях с Москвой и Пекином, чтобы через них убедить Пхеньян отказаться от ядерных прожектов в обмен на неядерные энергоносители и тем самым расчистить путь для энергомоста через Корейский полуостров.

Архив журналов

Журнал «Мировая энергетика»

Декабрь 2004 г.

Две Кореи - один мост

Журнал «Мировая энергетика»