Архив Октябрь 2004 - «Кран Транснефти – ограничитель для нефтяников»

Вице-президент Транснефти Сергей Григорьев считает, что экспортных мощностей в стране достаточно.

Вице-президент Транснефти Сергей Григорьев, Мировая энергетика

- Сергей Викторович, каково техническое состояние трубопроводов Транснефти? Как должны повыситься тарифы на прокачку нефти, чтобы в них появилась полноценная инвестиционная составляющая?

– В системе Транснефти эксплуатируется около 50 тыс. км трубопроводов. Средний диаметр магистральной трубы – 800 мм, вообще же используются трубы диаметром более метра и менее полуметра – и спиралешовные, и прямошовные, отечественного производства. К их качеству у нас нет претензий. Мы контролируем качество на заводах всех наших поставщиков, так что брак выявляем сразу.

За пять последних лет нефтепроводная система значительно обновилась. Все разговоры об изношенности трубопроводов и катастрофическом их состоянии – это не про нас. Ежегодно мы заменяем до 1 тыс. км магистралей и в плановом порядке устраняем десятки тысяч дефектов, выявляемых современными диагностическими устройствами. Внутритрубной диагностикой специально занимается одно из наших дочерних предприятий Диаскан. На реконструкцию и модернизацию инфраструктуры тратится более миллиарда долларов в год – и это помимо нового строительства. Сейчас, например, проводится полная ревизия подводных переходов через сотни рек – более 2 тыс. км. Ответственно могу заявить, что система Транснефти находится в режиме надежности и безопасности, отвечающем самым высоким мировым стандартам. Коэффициент аварийности составляет у нас 0,04 случая на среднестатистические 1 тыс. км. Для сравнения, в Европе и Америке он доходит до 0,06. Обеспечивается такой уровень, прежде всего, отечественной техникой и технологиями, профессионализмом наших работников.

Что касается тарифов на транспортировку нефти, то инвестиционной составляющей в них нет уже пять лет. Последний раз таким путем мы собрали более 100 млн долл. под проект Балтийской трубопроводной системы. Инвестиционная составляющая тогда добавляла к тарифу всего 0,04 долл., но нефтяники долго и энергично боролись за ее отмену. В конце концов, Федеральная энергетическая комиссия с ними согласилась.

Теперь же, когда нефтяники просят увеличить, например, пропускную способность трубопровода на какой-то определенный нефтеперерабатывающий завод, мы делаем расчеты и говорим, сколько это будет стоить. Если направлением планирует пользоваться не одна компания, расходы, соответственно, делятся на всех. Сейчас мы работаем по договорным тарифам с ТНК, ЮКОСом и ЛУКОЙЛом.

– Когда мощности Транснефти догонят потребности нефтяных компаний, наращивающих добычу и вынужденных экспортировать сырье по железным дорогам и рекам? Говорят что ваше отставание сейчас составляет 35–40 млн тонн.

– Этот вопрос – об отставании наших мощностей от потребностей нефтяников – весьма дискуссионный. Наши возможности сейчас даже выше, чем нужно нефтяникам.

В полном объеме потенциал экспортных направлений Транснефти не используется. Сегодня наши производственные мощности превышают потенциал поставки нефти в систему от производителей на 400 тыс. т. Только по порту Приморск нефтяники не использовали техническую возможность прокачки 335 тыс. т нефти. Например, заявки на август текущего года по Приморску составили 4,2 млн т, фактически же экспорт по этому направлению не превысил 3,8 млн т. Аналогичная ситуация сложилась и на других экспортных маршрутах.

Как известно, мы расширили БТС до 50 млн т в год. В октябре украинский нефтепровод Одесса–Броды запускается в реверсивном режиме (то есть в направлении от Брод в сторону Одессы, для экспорта российского сырья, – Ред.), и вообще в этом году мы достигнем экспортных мощностей в объеме 245 млн т. Советский Союз в лучшие годы экспортировал 120–130 млн т нефти.

С 1999 г. экспортные трубопроводные мощности компании увеличились почти вдвое. Показатели, заложенные в Энергетической стратегии на период до 2010 г., уже достигнуты. В каких отраслях вы видели такой быстрый рост? Может, пора и оглянуться по сторонам? Может, стоит попытаться определить рубежи достаточности нефтяного экспорта?

Найдите хоть одну страну в мире, кроме России, где нефтяная отрасль не регулируется. Мы сейчас обгоняем по добыче Саудовскую Аравию. Она что, не может дать нефти больше нашего? Ей, наверное, это сделать гораздо проще. Но, как видим, там понимают, что нефть – невосполнимый ресурс. А у России – порой складывается впечатление – в продаже углеводородного сырья нет тормозов, поэтому нефтяники и требуют все больше транспортных мощностей. Кран Транснефти – их единственный ограничитель.

– Какой маршрут нового экспортного нефтепровода вы все же предпочтете?

– Для нас сейчас наиболее приоритетный проект – восточный, ТЭО которого уже направлено на государственную экспертизу. Этот маршрут протяженностью 4 130 км, мощностью от 50 до 80 млн т и стоимостью примерно 10 млрд долл. начнется в Тайшете, а закончится в бухте Перевозная близ Находки. Решения правительства мы ожидаем к концу года.

Северный проект Западная Сибирь–Баренцево море появился с подачи пяти нефтяных компаний и ориентирован главным образом на поставки в США. Мы его начали прорабатывать, определили начальный пункт – Сургут, предложили изменить конечный – либо на поселок Индига, либо на мыс Святой Нос в Ненецком АО. Так нефтепровод получается гораздо короче, не пересекает Белое море, и, следовательно, дешевле. Маршрут до Мурманска «потянет» на 9 млрд долл., а до Индиги – на 3–4 млрд долл. Правда, пока проработка этого проекта еще не дошла даже до обоснования инвестиций, осталось немало вопросов, в том числе, например, такой ключевой, как гарантия заокеанских заводов на прием российской нефти.

– Как вы относитесь к возможности сооружения корпоративных, частных трубопроводов?

– В России есть два «великолепных» примера частных трубопроводов. Один из них – Каспийский трубопроводный консорциум (КТК) – строился группой частных нефтяных компаний и с участием правительств ряда стран. Авторы проекта обещали, что Россия ежегодно будет получать 300 млн долл. только в виде налоговых отчислений и дивидендов, а к 2016 г. эта сумма вообще вырастет до 800 млн долларов.

И вот трубопровод с проектной мощностью 68 млн т был запущен в пробную эксплуатацию в 2001 г. Он обошелся почти в 2 раза дороже первоначально заявленной стоимости. В прошлом году по нему было прокачано всего 15 млн т, то есть пока он сильно недозагружен. КТК убыточен с первых же дней работы, Россия не получила ни цента из обещанных миллионов.

Другой пример частной трубы, в Коми, протяженностью около 60 км, которую ЛУКОЙЛ использует как магистральную. Для малых компаний ЛУКОЙЛ установил тариф в 6 долл. за прокачку тонны нефти на 100 км. Для сравнения: в государственной Транснефти средний тариф – 0,37 доллара.

И пусть масштабы нефтепроводных систем различны, важны принципиальные подходы. Мы, государственная компания, строим в 3–4 раза дешевле. Практически по всем критериям наша система значительно, часто в разы, эффективнее. Важно и другое: Транснефть гарантирует выполнение закона о равном доступе нефтедобывающих предприятий (больших ли, малых ли) к «трубе». Но как только трубопровод станет частным, о соблюдении этого закона придется забыть, как и вообще о малом и среднем бизнесе в нефтяном секторе. Нетрудно предвидеть, насколько обострится нездоровая конкуренция, участятся поглощения мелких компаний крупными.

– А как вы смотрите на то, чтобы предоставить инвесторам долю пропускной мощности нефтепровода, в строительстве которого они будут участвовать, или льготы при транспортировке?

– Ну почему сразу долю мощности или льготы? А почему не акции и, соответственно, дивиденды? Есть множество способов привлечения частных инвестиций, кроме тех, которые позволят инвесторам распоряжаться имуществом. У нас, как только нефтяник начинает чем-то управлять, либо сразу взлетают цены, либо кому-то перекрывается доступ к трубопроводу.

– Какие положения Транснефть хотела бы видеть в законе «О трубопроводном транспорте»?

– Прежде всего, мы хотели бы видеть незыблемым положение о равном, гарантированном государством, доступе к трубе. Трубопроводами должна управлять независимая от нефтяников структура. Иначе, если поделить 50-тысячекилометровую сеть нефтепроводов и всю ее сложную инфраструктуру, настанет коллапс. Простите за банальное сравнение: нефтепроводная система – кровеносная система страны.

Мы также убеждены, что установление тарифов должно быть прерогативой государственных органов.

Еще не менее важно было бы отразить в новом проекте закона жесткое соблюдение экологических норм. Что касается нашей компании, то это один из ее ключевых приоритетов. Экологическая политика Транснефти – не декларация, а совокупность конкретных организационно-технических, финансово-экономических и административных мероприятий, отвечающих всем международным требованиям и стандартам. Без ложной скромности скажу, что в России немногие могут похвастаться этим. Приморск, например, где расположен наш нефтеналивной терминал, конечный пункт БТС, – один из самых чистых портов в мире. Причем с появлением терминала экологическая обстановка в акватории Приморска улучшилась. За два года мы полностью очистили акваторию. Наша экологическая лаборатория проводит ежесуточный мониторинг состояния воды, воздуха, почвы. Если, скажем, балластная вода в танкере не соответствует нашим нормам, то он не сможет слить ее в акваторию и рискует уйти из порта незагруженным.

Проект закона «О трубопроводном транспорте» уже несколько лет буксует в стенах Государственной думы. Очень бы хотелось, чтобы он, наконец, сдвинулся с мертвой точки, и все мы получили документ, отвечающий на многие вопросы нефтяников, трубопроводчиков, всех потребителей услуг по транспортировке углеводородов.

Архив журналов

Журнал «Мировая энергетика»

Октябрь 2004 г.

Кран Транснефти –ограничитель для нефтяников

Журнал «Мировая энергетика»