Архив Апрель 2004 - «Без ракет и танков»

Кроме техники, на балансе Минобороны числится 8600 военных городков, разбросанных по территории страны и за ее пределами, более тысячи котельных, трансформаторных подстанций, десятки тысяч километров воздушных и кабельных линий электропередач, теплотрасс, сетей водоснабжения и водоотведения... Нам принадлежит около 200 тыс. зданий и сооружений общей площадью 143 млн м2. И все это нужно обогреть, отремонтировать, содержать в полной исправности.

Этой работой занимаются квартирно-эксплуатационные службы армии и, в первую очередь, наше ГлавКЭУ, которые и обеспечивают быт войск, содержание и эксплуатацию военных городков.

Насколько сложна эта работа, судите сами. С целью организации эффективного планирования средств на оплату топливно-энергетических ресурсов (ТЭР), потребляемых всем тем фондом, о котором я говорил, на Главное квартирно-эксплуатацион-ное управление Минобороны возложены функции единого заказчика ТЭР для вооруженных сил. Мы создали базу данных по 2800 поставщикам, разбили ее по видам энергоресурсов, объемам потребления. Организовали централизованный учет, принимаем меры по экономии ТЭР, энергосбережению и энергоаудиту. А еще выработали единый классификационный реестр потребления ТЭР, составили расчетно-аналитическую базу цен (тарифов), дифференцированную по регионам, организовали оперативное взаимодействие с федеральными и региональными органами исполнительной власти.

- Какой объем топливно-энергетических ресурсов потребляют наши вооруженные силы? Сколько стоит российскому бюджету обогреть, обеспечить электроэнергией, газом и углем, коммунально-бытовыми услугами огромный армейский комплекс?

- Цифры есть, они не секретные. Фактическое потребление ТЭР Министерством обороны, несмотря на то, что о нас пишут в газетах, составляет незначительную долю от общего потребления по России. Так, угля мы потребляем 1,5%, газа - 0,5, электроэнергии -1, тепловой энергии -1,2 процента.

В конкретных показателях, например по электроэнергии, это выглядит так: если в стране ежегодно производится более 850 млрд кВт·ч электроэнергии, то потребители Минобороны, которые оплачивают ее стоимость из федерального бюджета, расходуют 8,5 млрд кВт·ч в год. Для сравнения: суммарные годовые технические потери в сетях РАО «ЕЭС России» составляют 10 млрд кВт·ч. Много это или мало? А государству это количество электроэнергии обходится более чем в 21 млрд руб. в год.
Сегодня финансирование расходов на ТЭР из бюджета идет ритмично и, в основном, отвечает нашим потребностям. Правда, в отдельных регионах есть небольшая задолженность, но она не превышает объемов месячного потребления и связана с медленным прохождением средств от Минфина к поставщикам. Это обусловлено действующей схемой бюджетных платежей и тем, что оплата за ТЭР осуществляется по фактическому предоставлению услуг, что не всегда соответствует ритму текущего финансирования.

Жалобы поставщиков на якобы огромную задолженность Минобороны, по моему мнению, необъективны и зачастую несут оттенок политических спекуляций, особенно в период выборов. Но проблемы есть. С 2003 г. стал ощущаться дефицит лимитов бюджетных обязательств на ТЭР, который возник из-за отвлечения средств текущего финансирования на погашение исполнительных листов, оплату кредиторской задолженности прошлых лет, компенсацию расходов, связанных с несанкционированным ростом тарифов. Он составил в среднем по России 21,7%, а в бюджете запланировано только 14%. Отсюда и дефицит размером в 1 млрд рублей.

Мы, конечно, принимаем меры для его погашения, в том числе и с целью экономии ТЭР. Так, в 2001-2002 гг. сэкономили более 760 млн руб., в 2003 г. - 504 млн. В 2004 г. эта работа продолжается, но всей проблемы она, к сожалению, не решает.

- Понятно, что обеспечить электроэнергией и другими ресурсами воинские части и гарнизоны в центре России - это одна задача. И совсем другая - подать ту же энергию в районы Крайнего Севера, Дальнего Востока, Приморья, Чукотки...

- Как ни странно, но взаимоотношения военных с местными администрациями в тех регионах, о которых вы говорили, наиболее тесные. Да и как без этого? Кто в случае чего даст лишнюю тонну мазута или угля местной котельной до следующего навигационного завоза, кто поможет устранить последствия стихийных бедствий, выделит транспорт, палатки, продовольствие, окажет медицинскую помощь, выделит вертолет, топливо, снаряжение? Ответ очевиден - военные. Поэтому местные руководители, как правило, с пониманием относятся к нашим «бюджетным трудностям», знают, что мы свои долги списывать не станем.

- Но части российской армии находятся и за рубежом. Например, в Казахстане, Азербайджане, Армении, Грузии, Украине. Там электросети уже принадлежат даже не местным, а американским, корейским и другим бизнесменам. Да и цены на электроэнергию, тепло и водоснабжение выше, чем в России. Как удается работать в таких условиях? Недавно прочитал сообщение, что власти Казахстана из-за долгов начали веерное отключение электроэнергии на Байконуре.

- Я об этом не слышал. Видимо, отключения не касались российских воинских частей, иначе мы бы это точно знали и приняли соответствующие меры. А вопрос вы поставили действительно очень важный. Проблема функционирования военных баз России регламентируется двусторонними межправительственными соглашениями, учитывает особенности законодательства страны пребывания, ее экономическое положение, другие факторы, где даже деньги, в той или иной валюте, не всегда играют решающую роль. И до 2000 г. наши отношения с партнерами в странах СНГ не всегда были безоблачными. Однако в последнее время ситуация, благодаря усилиям наших политиков, дипломатов, экономистов и инженеров, стала несколько выправляться. Мы со своей стороны, планируя лимиты потребления энергоресурсов и средства на их оплату, стараемся обеспечить воинские части, дислоцированные за рубежом, в первую очередь. Сбоев в поставках ТЭР там практически не бывает, хотя скачки цен, конечно же, нас напрягают.

- Вооруженные силы - часть государства, живущая на бюджетные деньги. И есть топливно-энергетический комплекс, работающий в условиях рыночной экономики. Как взаимодействуют эти две сферы? Какие существуют противоречия, как они решаются?

- В доперестроечный период армия не знала проблем со снабжением, а двухкопеечный тариф на электроэнергию не вызывал трудностей с оплатой. Рыночные отношения внесли коррективы. С 1994 г. финансирование расходов Минобороны, в том числе на оплату ТЭР, стало резко сокращаться. Обострились отношения с поставщиками, с их посредниками, стали возникать беспрецедентные случаи ограничения и прекращения поставок ТЭР на военные объекты.

Тем не менее мы сумели даже в условиях тотальных неплатежей обеспечить войска энергоресурсами. Своевременно направили средства в критические по запасам топлива регионы Крайнего Севера и Дальнего Востока, чтобы сгладить последствия кризиса в 1997-2001 гг. в Приморье, в 1998 -2002 гг. - на Камчатке, в 1998 г. притушить «рельсовую войну» шахтеров в Воркуте, Кузбассе, Ростове, Туле, Хабаровске, Приморье и других регионах.

А в настоящее время ГлавКЭУ постоянно взаимодействует с государственными и региональными органами исполнительной власти, учреждениями и организациями - поставщиками энергоресурсов, ООО «Межрегионгаз», РАО «ЕЭС России», концерн «Росэнергоатом», с поставщиками твердого топлива, тепла и воды. Отношения у нас -рыночные, но в пределах финансовых назначений, которые определены бюджетом.

- В топливно-энергетическом комплексе России идет серьезная реформа. Как она может отразиться на состоянии вооруженных сил?

- Зарубежный опыт показывает, что в условиях явного или скрытого дефицита электроэнергии и топлива конкурентный оптовый рынок, не имеющий механизмов административного ограничения спроса, способен «взвинтить» цены в десятки раз, заставляя потребителей отказываться от заявок. Это, естественно, не может не беспокоить Минобороны.

Правда, пока дефицита электроэнергии в стране нет. Энергетики готовы отпускать нам ресурсы в нужных объемах без ограничений, только платите. Тем не менее при внеплановых скачках оптовых цен для армейских потребителей с жестко фиксированным федеральным бюджетом возникают риски ограничения и полного прекращения подачи электроэнергии. Поэтому мы предложили учесть в ходе реформы электроэнергетики два основных подхода.

Первый и главный - провести ее так, чтобы возложенные на Минобороны функции по обеспечению безопасности государства не пострадали. Что для этого надо сделать?

Создать независимую федеральную сетевую компанию единой, независимой системы диспетчерского управления (системного оператора), с сохранением над ней государственного контроля. Сохранить структурное построение региональных энергосистем как сложный комплекс технологически связанных между собой организаций. Использовать в составе энергетических акционерных обществ резервные сети, обеспечивающие межрегиональные и районные перетоки энергии, что крайне важно при возникновении аварийных ситуаций, дефиците мощности в регионе. И при этом отказаться или ограничить участие
других коммерческих компаний в собственности этих сетей, в том числе зарубежных инвесторов. Они ни в коем случае не должны влиять на энергобезопасность страны, как это уже происходит в Казахстане, Армении, Грузии, Украине.

Считаем, что правительству стоило бы выделить или привлечь инвестиции для строительства электростанций в регионах с насыщенной оборонной инфраструктурой и имеющих дефицит мощностей. В первую очередь, в Приморском крае, на Камчатке, в Мурманской и Архангельской областях. А для адекватного участия военных в процессе реформирования электроэнергетики целесообразно рассмотреть возможность создания подведомственной Министерству обороны государственной гарантирующей компании, которая могла бы существовать на базе федеральных электростанций.

Для потребителей Минобороны России, финансируемых из федерального бюджета, достаточно, кстати, мощности одной ГЭС из Волжского каскада или одного-двух энергоблоков АЭС (нам требуется всего 10 млрд кВт·час).

Кроме того, мы предлагаем обеспечить возможность для Минобороны самостоятельного выхода через Системного оператора на Федеральный оптовый рынок электроэнергии и мощности (ФОРЭМ), что позволит использовать подведомственную военным государственную гарантирующую компанию и получить наиболее выгодные для армии и флота тарифы. В этом случае военное ведомство сумеет уменьшить свои расходы на оплату электрической энергии на 20-30% в зависимости от стоимости услуг на ее транспортировку.

Еще считаем необходимым обеспечить в законодательном порядке потребителям, финансируемым из федерального бюджета, долгосрочные (на 3-4 года) тарифы, что позволит объективно планировать расходы на ТЭР. Эти тарифы должны индексироваться по текущей инфляции с учетом механизмов индексации федерального бюджета. Есть в наших предложениях и другие меры, которые позволят снизить накладные расходы на получение электроэнергии, оптимизировать загрузку электростанций и ужесточить санкции к ее недобросовестным потребителям и неэффективным производителям.

Например, в 2000 г. непроизводительный пережег топлива на электростанциях РАО "ЕЭС России" составил 1 млрд долл., а ущерб был отнесен на тарифы и взыскан с потребителей. С чем мы, естественно, согласиться не можем.

- Дело, видимо, не только в объективных противоречиях между рыночной экономикой, в которой работает ТЭК, и командно-административной системой, в которой существует любая армия. Например, по данным Счетной палаты на балансе Минобороны находится около 200 тыс. объектов казарменно-жилищного фонда стоимостью в 357 млрд руб., которые давно не имеют никакого отношения к вооруженным силам.

- Действительно, проблемы неэффективного использования электроэнергии, нарушений в планировании, учете и контроле над расходованием средств на их оплату реально существуют. Мы решительно боремся с такими явлениями, но они не имеют никакого отношения к тем упрекам, которые сделала в наш адрес Счетная палата.

ГлавКЭУ действительно эксплуатирует около 200 тыс. зданий и сооружений, потому что в силу сложившихся обстоятельств военные городки, где проживают офицеры с семьями, а также население, давно утратившее связь с вооруженными силами, находятся у нас на балансе, а их передача в муниципальную собственность - очень тяжелый и длительный процесс. Почему?
Объясняется это событиями последних 10-15 лет, когда коммунальное обеспечение нашего фонда, впрочем, как и во всей России, было крайне ограничено. А если откровенно, то его практически и не было. Фонд обветшал, требует серьезного ремонта. Отдельные жилые городки в связи с сокращением войск оказались в критическом состоянии. Никто, кроме нас, не хочет и не может их содержать.

В 2003 г., например, на ремонт аварийных зданий и сооружений нам выделили 7% от заложенных в бюджете сумм, в 2004 г. - 15%. Что прикажете делать? Снять напряженность можно за счет передачи этих объектов согласно указу Президента РФ местным органам власти по их фактическому состоянию. Но, несмотря на соответствующее распоряжение правительства, администрация муниципальных образований не хочет их у нас принимать, требует перечисления огромных денег на ремонт, что часто в несколько раз превышает стоимость всего фонда.

Где выход? Мы его ищем. Работа по передаче фондов ведется, но не так быстро, как всем нам хотелось бы. И еще добавлю, что если мы передадим 13 тыс. жилых домов в муниципальную собственность, военные снизят свои расходы на проведение капитального и текущего ремонта, выделение субсидий, выплату заработной платы рабочим и служащим, занятых на этой работе, более чем на 2 млрд. рублей. Это выгодно и стране, и армии.

Архив статей

Журнал «Мировая энергетика»

Апрель 2004 г.

Без ракет и танков

Виктор ЛИТОВКИН,
военный обозреватель РИА

Журнал «Мировая энергетика»

Архив статей

Журнал «Мировая энергетика»

Апрель 2004 г.

Без ракет и танков

Виктор ЛИТОВКИН, военный обозреватель РИА

Журнал «Мировая энергетика»

Виктор ЛИТОВКИН,
военный обозреватель РИА