Поднебесная топка

Китай в поисках энергетических партнеров

Сергей ЛУЗЯНИН,
профессор МГИМО

Китай превращается в глобального игрока на рынках энергетического сырья, капитала не только в регионе Северо-Восточной Азии, но и на евразийском пространстве, включая постсоветскую Центральную Азию. Наряду с военно-техническим сотрудничеством, Россия акцентирует внимание на поставках в КНР нефти, газа и электроэнергии, космических услугах, сотрудничестве в сфере атомной энергетики, а также на привлечении китайского капитала в экономику Дальнего Востока.

Восточно-Азиатскому союзу быть?

Сегодня можно вполне уверенно говорить о структуризации Азиатско-Тихоокеанского и Евразийского пространств, выделении пяти базовых компонентов:
• Китай (Северо-Восточная Азия – СВА);
• Индия (Южная Азия);
• Россия (Евразия);
• Казахстан, Туркменистан, Азербайджан (Каспийская зона Центральной Азии и Закавказья);
• Вьетнам (Юго-Восточная Азия).

Ведущие эксперты России, Японии, Китая, Южной Кореи с 2002 г. обсуждают возможности создания Банка развития СВА – новой региональной финансовой структуры. Акционерами банка, который привлекал бы финансовые ресурсы с мировых рынков для нужд СВА, могут стать госструктуры США, Японии, Южной Кореи, России и Китая. Банк мог бы заимствовать средства на мировых финансовых рынках путем выпуска облигаций и предоставлять кредиты на развитие инфраструктуры, прежде всего, для реализации транспортных и нефтегазовых проектов. В ближайшие 5 лет работы эта финансовая организация сумела бы аккумулировать 15–17 млрд долл.

Субрегиональным институтом в создании ресурсной и транспортной инфраструктуры интеграции, работающим в координации с Банком развития СВА, мог бы стать совет по развитию транспорта и природных ресурсов. Аналогичным образом нужно сформировать советы по субрегиональной научно-технической политике и по управлению трудовыми ресурсами и миграционными потоками. Еще один субрегиональный орган необходим для координации макроэкономической и финансовой политики стран Азии. Все перечисленные институты в перспективе могли бы стать основой для формирования интеграционного объединения Восточно-Азиатского союза (ВАС).

Отрадно, что эти экспертные разработки уже находят политическую поддержку в странах Азии. Так, в январе 2005 г. на международном симпозиуме «За мир и процветание в Северо-Восточной Азии» премьер-министр Южной Кореи Ли Хэ Чхан предложил рассмотреть возможность создания вместе с Россией, Китаем и Японией регионального блока сотрудничества.

Ли Хэ Чхан отметил, что для появления такого проекта есть несколько причин. Во-первых, необходимость координации действий 4-х держав для более эффективного влияния на КНДР и США в сфере безопасности. Во-вторых, наметившееся усиление российского энергетического фактора в АТР. Имеется в виду начало строительства нефтепровода Восточная Сибирь–Тихий океан мощностью 80 млн т в год.

Тайшет – Перевозная, далее везде

Самым перспективным регионом для России с точки зрения сбыта является СВА, где в связи с промышленным развитием наблюдается рост потребления энергоресурсов. К 2020 г. все его страны (КНР, Южная Корея, Тайвань, КНДР, Япония, Монголия) почти на 100% будут зависеть от импорта нефти. Вот почему особое значение для российских экспортеров приобретает проект Восточная Сибирь–Тихий океан (с возможным в перспективе ответвлением на Дацин, Китай). В 2004 г. он вызвал волну критики со стороны Китая и до настоящего времени широко обсуждается в России и Японии с точки зрения его эффективности и рентабельности.

Затраты на ввод магистрали Тайшет–бухта Перевозная могут составить 11–16 млрд долл. Очевидно, что в рамках многостороннего сотрудничества и созданных специальных институтов заинтересованные страны смогли бы оперативнее решить вопросы масштабного финансирования проекта. С другой стороны, при коллективном участии Китай мог бы быстрее урегулировать с Южной Кореей и Японией проблему поставок российской нефти, чтобы не транспортировать ее морем из бухты Перевозная. Нынешний проект Тайшет–Перевозная не исключает китайское направление из числа приоритетных, но подразумевает диверсифицированные поставки российской нефти.

Важно, что данный подход, кроме Восточно-Азиатского вектора, не исключает для России и диверсификации в направлении Центральной Азии. Как известно, китайско-казахстанские договоренности (переговоры Нурсултана Назарбаева и Ху Цзинтао в 2003 и 2004 гг.) о строительстве нефтепровода Казахстан–Китай и о крупных китайских инвестициях в казахстанские нефтегазовые проекты Россией восприняты неоднозначно. С одной стороны, это расценивалось как скрытый антироссийский шаг со стороны Астаны, с другой – как некая реакция Китая в ответ на законсервированный Россией Дацинский проект. Другой вероятной причиной «китайской мести» в России называли отказ российского руководства допустить Китайскую государственную нефтегазовую компанию (CNPC) к участию в тендере на приобретение госпакета акций «Славнефти».

Однако появление экспортного нефтепровода из Казахстана в КНР отнюдь не означает, что у Поднебесной отпадет необходимость в российской нефти. Многое будет зависеть от того, как Астана станет развивать добычу у себя, и как в Китае будет расти спрос на нефть.

Важным фактором также могут стать планы Китая реэкспортировать углеводороды в другие государства АТР. Если КНР возьмется поставлять нефть в Южную Корею и Японию, а спрос в этих странах пойдет в гору достаточно быстро (оценки экспертов в Сеуле и Токио это подтверждают), то востребованной окажется и казахстанская, и российская нефть. Более того, уже сегодня, с учетом российско-казахстанских договоренностей января 2005 г., можно говорить о начале разработки новой (евразийской) долгосрочной нефтяной программы, предусматривающей слияние российских и казахстанских проектов с ориентацией не только на Китай, но и СВА в целом.

Таким образом, вырисовываются перспективы нового энергетического сотрудничества Москвы и Астаны. Ряд казахстанских компаний уже сегодня предлагают российским коллегам рассмотреть возможность увеличения прокачки российской нефти до 30 млн т в год через недогруженный нефтепровод Атырау–Самара (сейчас этот маршрут используется в обратном направлении: для транзита казахстанской нефти на рынки Западной Европы. – Ред.) и другие транзитные нефтепроводы с перспективой экспорта российской нефти в Китай по будущему магистральному трубопроводу.

Учитывая, что ответвление на Дацин от нефтепровода Тайшет–Перевозная появится еще не скоро, а Россия хотела бы не только сохранить, но и увеличить свой сегмент на китайском нефтяном рынке, российско-казахстанский вариант экспорта может быть достаточно перспективным.

Сегодня меняется не только ценовая, но и геополитическая структура глобального нефтяного рынка. В странах СВА складываются основные «центры притяжения», вокруг которых и будет развиваться многостороннее сотрудничество в этой сфере. В этих условиях Москва вполне в состоянии сыграть главную структурообразующую роль в становлении многостороннего евразийского энергетического партнерства стран СВА и ЦАР.

В то же время следует не забывать, что под боком растет серьезный конкурент. Китай превращается в крупного глобального игрока на рынке ТЭК не только в регионе СВА, но и на евразийском пространстве, включая постсоветскую Центральную Азию.

И РФ все больше внимания концентрирует на поставках в КНР нефти, газа, электроэнергии, а также старается привлечь капитал соседа в экономику Дальнего Востока.

В пользу свежих решений

Новый подход, который формируется в российском руководстве относительно Поднебесной, включая энергетическое сотрудничество, состоит в том, чтобы смотреть на российско-китайские отношения объективно – как на отношения стратегических партнеров и одновременно соперников. При этом следует стремиться усиливать партнерскую составляющую и уменьшать соперническую. Причем России приходится делать это тогда, когда КНР все более настойчиво заявляет о своих глобальных и региональных интересах.

Во-первых, КНР позиционирует себя в мире как набирающая глобальную значимость сила, которая пока не уверена в своих ресурсах. Чтобы играть лидирующую роль в мировой экономике и энергетике, Китай ищет равноправного сотрудничества с Западом, но не хочет при этом лишаться торговых преимуществ «развивающегося государства».

Во-вторых, КНР рассматривает Россию как второго после США игрока в сферах стратегической и энергетической стабильности (особенно нефтегазовой) и ракетно-ядерной. Нашей стране отводится место важного источника энергоресурсов.

В отличие от США и Японии, у Китая сегодня нет значительных запасов. Несмотря на то, что страна приступила к созданию стратегического нефтяного резерва в 16 млн т, он очень мал и пока не играет важной роли в нефтяной безопасности Китая. По подсчетам экспертов, стратегический запас страны необходимо увеличить до объемов 60-дневного потребления (свыше 40 млн т) при годовом потреблении в 240 млн т. Предполагается, что перевозки нефти с Ближнего Востока должны возрасти на 70%. Однако политическая нестабильность в этом регионе и террористические угрозы сдерживают развитие данного направления.

Очевидно, что разрыв между внутренним спросом на энергоносители и возможностями импорта будет катастрофически увеличиваться (Мировое энергетическое агентство прогнозирует, что в 2005 г. зависимость Китая от ввоза нефти возрастет до 47%, а в 2030-м – до 80%). Причем растущий спрос на энергоносители в Китае уже сегодня является вторым после нестабильности в Ираке фактором, определяющим мировые цены на нефть. По подсчетам консалтинговой компании Energy Security Analysis Inc., в 2005 г. цена на нефть составит 41,28 долл. за баррель. Цифра названа, исходя, прежде всего, из китайского увеличения спроса на нефть на 0,5 млн барр./сут в этом году.

В этих условиях Китай вынужден осваивать рискованные рынки – в Папуа Новой Гвинее, Анголе, Судане, Таиланде, Венесуэле. В Судане, Ираке и Перу приобретены права на разведку месторождений. Сегодня Китай проводит разведку и осваивает нефть и газ в 24 странах мира.

Поднебесная выходит к Каспию

Китайские эксперты считают Россию наиболее приоритетным партнером для будущего нефтяного сотрудничества на двусторонней основе. Такой вывод определяется двумя обстоятельствами. Во-первых, взаимодополняемостью интересов: России нужно осваивать нефтегазовые ресурсы Сибири и Дальнего Востока, а Поднебесная нуждается в диверсификации источников энергии. Во-вторых, территориальной близостью, которая позволяет поставлять ресурсы по оптимальным ценам.

Второе место Китай отводит развитию сотрудничества с государствами Юго-Восточной Азии, прежде всего, с Индонезией и Малайзией. На третьем месте – кооперация с Африкой, которая в ближайшие годы способна быстро наращивать добычу нефти. Китайские эксперты предполагают, что к 2020 г. страна будет импортировать с Ближнего Востока, из Африки и Тихоокеанского региона (морским путем) 150–200 млн т нефти и 80–100 млрд м3 газа., из России и Центральной Азии (по суше) – 60–80 млн т и 100–150 млрд м3.

Причем, они отмечают, что КНР на евразийском пространстве придется «продавливать» следующую структуру энерготрафика: ЦА, РФ – Китай – Корейский п-ов – Япония. Внутри же Китая должна быть создана замкнутая система нефте- и газопроводов «запад–восток» и «север–юг».

Поскольку доля ввозимой в страну нефти, полученной китайскими предприятиями в результате хозяйствования за рубежом, пока низка, руководство КНР собирается поддерживать национальные нефтяные и другие корпорации при инвестировании в нефтегазовые отрасли других стран.

Сейчас у Поднебесной есть контракты с зарубежными странами на раздел продукции, долевое участие в строительстве объектов и инвестиции. Зарубежная добыча нефти CNPC достигает 19 млн т. Эта корпорация заключила более двух десятков контрактов в 12-ти странах на четырех континентах на разведку и освоение месторождений, строительство трубопроводов, нефтеперерабатывающих и нефтехимических предприятий. Китайская морская нефтяная корпорация в 2002 г. вложила 1,2 млрд долл. в покупку трех нефтегазовых месторождений в Австралии и Индонезии. Аналогичную деятельность ведет и Китайская нефтехимическая корпорация.

В связи с этим энергосбережение можно назвать основным направлением энергетической стратегии Китая, который стоит перед необходимостью предпринять немалые усилия, чтобы приблизиться к тем показателям эффективности использования ресурсов, которых добились развитые страны.

Характеризуя внутренние энергоносители, добытые в стране в 2003 г., отметим, что 71% пришелся на уголь. Поднебесная израсходовала 1,37 млрд т угля, что составило 27,7% мирового потребления. Предельная годовая добыча угля в Китае, с учетом допустимого ущерба природной среде, не может превысить 2,8 млрд т.

В 1997 г. страна начала участвовать в освоении нефти в бассейне Каспийского моря. Китай вкладывает капитал в нефтяные промыслы Актюбинской области, ведет разведку и добычу нефти. Однако китайские ученые и политики признают, что пока КНР недостаточно участвует в освоении этого нефтяного района.

Поэтому в дальнейшем КНР будет опираться на многостороннюю энергетическую дипломатию каспийских государств. Также получит развитие принцип евразийского подхода к формированию новых энергетических «коридоров» из каспийского региона через Центральную Азию в Китай. Россия в каспийской стратегии не занимает центрального места. Главными партнерами выступят Казахстан, Азербайджан, Иран и другие сопредельные с каспийским регионом страны.

Журнал «Мировая энергетика»