Главная
Статьи
Мероприятия
Новости
Партнеры
Авторы
Контакты
Вакансии
    Рекламодателям    
    Архив    
         
         
         
 
 
  return_links(1); ?>
 

Журнал "Мировая энергетика"

Архив журналов

 

Март 2009
 

Между Венесуэлой и Норвегией

 

Кризис заставит Россию переосмыслить нефтяную политику и искать новые ходы в конкурентной борьбе на мировом энергетическом рынке

 

Михаил СУББОТИН,
ведущий научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН

 

Крах энергетической политики 2000-х

Формирование конкурентной российской экономики в нынешнем веке будет либо опираться на умелую разработку гигантского нефтегазового потенциала страны, либо страна продолжит паразитировать на этом природном богатстве, и тогда ей уготовано место второсортной сырьевой державы. В «тучные» восемь лет Россия не воспользовалась открывшимся окном возможностей не только для развития экономики и проведения необходимых реформ, но даже не обеспечила роста нефтегазового потенциала — не обеспечен прирост запасов, не создана производственная инфраструктура, не модернизированы добывающие и перерабатывающие комплексы.

  return_links(1); ?>

Некоторые руководители ведущих нефтегазовых компаний страны заговорили о том, что пика производства нефти в России, который был достигнут в 2007 г., стране больше уже не видать. Оптимисты успокаивали, что российской нефтяной отрасли потребуется по крайней мере не менее трех-пяти лет, чтобы выйти на уровень добычи августа-сентября 2008 года.

В последние годы старые регионы по добыче нефти и газа, такие как Западная Сибирь и Поволжье, снижают объемы производства, а новые — Арктический шельф, Восточная Сибирь, Тимано-Печора и Каспий — требуют колоссальных инвестиций, чтобы не только стабилизировать объемы производства в целом по РФ, но и увеличить их. И тем самым позволить нефтегазовым компаниям — поскольку они являются крупнейшими заказчиками для металлургов, для производителей иных материалов и оборудования — остаться локомотивом для других отраслей и для всех без исключения российских регионов.

Создание конкурентной среды могло бы привлечь инвестиции в нефтегазовый сектор, это обеспечило бы приток новых технологий и снижение издержек. Но для этого нужен благоприятный инвестиционный климат, который даже не сводится к разумной налоговой системе, которой сегодня нет, — необходим набор правовых, политических, административных и иных условий. Однако при бурном притоке нефтедолларов в страну вместо осуществления конкретных мер по улучшению инвестиционного климата дело ограничивалось разговорами.

  return_links(); ?>

На практике власти проводили совсем другую политику. Слегка закамуфлированный пересмотр итогов приватизации и ранее заключенных контрактов, ползучая национализация и увеличение налогового бремени за счет особым образом построенных формул НДПИ и экспортной пошлины (так называемые «ножницы Кудрина»)... Реформа налоговой системы в нефтегазовом комплексе России свелась к формированию системы «плоского налогообложения» и фактическому отказу от заключения договоров с инвесторами на условиях соглашений о разделе продукции (СРП).

В свою очередь, система «плоского» налогообложения означала, что налоговое бремя компаний складывается главным образом из налогов с оборота, а не от прибыли. Государство сформировало специфическую российскую систему «налог на добычу плюс экспортная пошлина», при которой отсутствует дифференцированный подход для нефти и газа, добытых на разных месторождениях, в разных условиях добычи и, соответственно, с разным уровнем рентабельности.

Вносимые с тех пор налоговые изменения, несомненно, отражают насущные потребности нефтегазового комплекса, но эти изменения не носят системного характера. В результате, по оценке главы Минэнерго Сергея Шматко, существующая фискальная нагрузка делает невыгодной разработку 36% разведанных запасов и 93% новых месторождений.

Экономическая модель, выстроенная в России в 1992—2002 гг. и основанная на приоритете в контроле над ресурсами частного сектора и привлечении иностранных нефтегазовых компаний к разработке новых, сложных месторождений, была разрушена. При этом новая модель энергетической политики, в которой главными действующими лицами призваны были стать госкомпании, потерпела крах.

 

Не важно, какого цвета кошка

За какие-то пять-восемь лет в России резко выросла доля госсобственности, подверглась серьезным ограничениям предпринимательская деятельность частных компаний. Последовательно и в разных формах урезались права иностранных компаний (так называемые «ножницы Путина») — так было и до принятия закона о стратегических отраслях, и после: на памяти скандалы с проектами «Сахалин-3» (Киринский блок), Ковыкта, Харьяга, «Сахалин-2» и «Сахалин-1», с компанией ТНК-ВР, сложная интрига вокруг Штокмана.

Иностранцам было предложено в качестве меню: обмен активами, роль миноритариев в капиталах основных компаний, функции подрядчиков российских компаний в крупных проектах, необходимость учитывать неизбежность доминирования российских госкомпаний и их желание не особенно делиться доходами. Соответствующее законодательство — о так называемых стратегических отраслях и об участках недр федерального значения — было в завершенном виде принято весной 2008 года, когда цены на нефть еще были на подъеме.

Такая энергетическая парадигма привела к тому, что страна с успехом избавилась от крупных стратегических иностранных инвесторов, невозмутимо взирая на приток иностранных инвестиций, на фондовый рынок в форме спекулятивных капиталов и на огромные вливания иностранных займов. Стремительное бегство капиталов из страны (около 200 млрд долл. буквально в считанные месяцы конца 2008 — начала 2009 годов) наглядно продемонстрировало все пороки действий властей в последние годы — действий, которые заметно ослабили иммунную систему экономики России накануне кризиса.

Пришло время переосмыслить и пересмотреть формы привлечения иностранного капитала и его роль в формировании корпоративной структуры российского нефтегазового сектора. Если потенциальные инвесторы ведут себя не так, как хотелось бы властям, то нужно искать слабости в специфике современной российской энергетической политики: экспортной и транспортной, налоговой, в недостатках защиты прав собственности, арбитража, в нестабильности условий контрактов и т.п.

Корпоративная структура энергетического мира в последние годы заметно изменилась — с легкой руки Financial Times стало принято говорить о так называемых новых «семи сестрах», семи влиятельных энергетических корпорациях: Aramco из Саудовской Аравии, российском Газпроме, китайской CNPC, иранской NIOC, венесуэльской PDVSA, бразильской Petrobras и Petronas из Малайзии. Саудовская Aramco является крупнейшей в мире и самой развитой национальной нефтяной компанией. Подавляющее большинство этих компаний принадлежит государству, и они контролируют почти треть мирового производства нефти и газа и более трети их запасов.

В противоположность им старые «семь сестер», число которых после консолидации отрасли в 90-е годы сократилось до четырех (американские ExxonMobil и Chevron, а также европейские BP и Royal Dutch Shell), добывают около 10% нефти и газа и владеют не более чем 3% общемировых запасов. Однако и в этих условиях высокое качество их вертикальной интеграции позволяет им наращивать отрыв в богатстве от новых «сестер». В итоге складываются два полюса: на одном деньги, технологии и опыт, на другом — немеряные запасы. И нет политической воли сделать шаг навстречу друг другу...

Российский исследователь Нина Пусенкова предложила свою классификацию — «чертову дюжину кузин» из первой двадцатки мировых нефтяных компаний по рейтингу издания Petroleum Intelligence Weekly. Это 12 государственных компаний (новые «семь сестер», Sonatrach из Алжира, Pemex из Мексики, KPC из Кувейта, ADNOC из ОАЭ, NNPC из Нигерии) плюс частный ЛУКОЙЛ. Родство у этих новых лидеров менее близкое, чем у первоначальных «сестер» из развитых стран: те имеют схожие интересы, а ННК, базирующиеся в разных по экономическому положению и углеводородному потенциалу государствах, проводят различные стратегии.

На самом деле трансформация корпоративной структуры на нефтяном рынке непрерывно происходила на протяжении всей его истории: с началом углеводородного века и расцветом рокфеллеровской Standard Oil, появлением российских компаний «Бр. Нобель» и «Бр. Ротшильды», дроблением Standard Oil в 1911 г. на 33 компании, которые путем слияний и поглощений сформировали новую структуру отрасли, а в результате появились Exxon, Mobil, Chevron, Amoco. Потом на открытиях крупных месторождений 20—30-х гг. выросли Texaco, Atlantic Richfield Company, Philips, Occidental Petroleum… Наконец, сформировались знаменитые «семь сестер», а потом капиталы корпораций вновь «перемешались».

Поэтому анализировать взаимоотношения старых и новых «сестер» и «кузин» в терминах побед или поражений — изрядное упрощение. И сотрудничество российским компаниям предстоит налаживать с теми из них, кто может его предложить на наиболее выгодных условиях, не слишком комплексуя по поводу того, что это — государственная или частная компания, новая она «сестра» или старая. Не важно, какого цвета кошка — главное, чтобы мышей ловила.

 

Энергетическая спесь

Падение нефтяных цен в конце 2008 г. и соответствующие прогнозы на будущее разрушили воздушные замки Чавеса, Моралеса, Ахмадинежада и им подобных. Хотя основная масса углеводородных ресурсов сосредоточена в таких странах, как Саудовская Аравия, Иран, Ирак, Венесуэла, Россия, Казахстан, где они либо формально национализированы, либо находятся под контролем государства. Вместе с тем, правительства этих стран подчас ставят перед собой задачу не столько рационального недропользования и получения максимально возможных поступлений в бюджет, сколько удовлетворения разнообразных геополитических и идеологических амбиций. Налицо если не крах, то, по крайней мере, тяжелый кризис модной сегодня «петрополитики».

Похожим образом ведут себя и находящиеся под их покровительством компании: в условиях роста цен да еще под государственным прикрытием им казалось, что нет ничего невозможного, и они усиленно наращивали свои активы за счет скупки как профильных, так и непрофильных компаний, влезая в гигантские долги.

В условиях экономического кризиса партнеры столкнулись с большими проблемами: богатые нефтью страны режут по живому свои бюджеты и заглядывают в карман государственных нефтяных компаний для финансирования социальных программ, государственные компании требуют госгарантий и поддержки из госбюджета. В результате таким государственным или пригосударственным компаниям — от российского Газпрома до венесуэльской PDVSA — приходится урезать собственные бюджеты и инвестпрограммы.

При всем разнообразии ННК, работающих в самых разных экономических и политических условиях, обремененных разного рода некоммерческими повинностями и необходимостью без устали демонстрировать свою социальную ответственность, налицо некоторые закономерности. Страны, которые встали на путь самоизоляции, то есть сделали ставку «на собственные силы» и ограничили деятельность иностранных компаний, только потеряли: в позапрошлом году, еще до падения нефтяных цен и спроса на мировом рынке энергоносителей, Венесуэла и Мексика показали падение добычи на 7,6—7,7%. Аналог — на норвежском участке Северного моря, но там причины не политические, а горногеологические, естественные…

Конституция Мексики защищает Pemex от конкуренции частного и иностранного капитала, она не может быть объявлена банкротом, а правительство, утверждающее ее годовой бюджет, готово прийти на выручку при финансовых затруднениях. Вместе с тем доходы компании используются как бездонный кошелек, и никто особенно не заботится об осуществлении эффективной инвестиционной деятельности. Ситуация складывается таким образом, что если Мексика срочно не откроет свою нефтяную промышленность для притока инвестиций, то в следующем десятилетии стране, чего доброго, придется импортировать нефть для удовлетворения своих нужд.

Схожая ситуация и в Индонезии с Pertamina, и в соседнем Казахстане, где ключевые параметры будущих контрактов поменялись четыре раза за три года. Государство стремится получить «по максимуму», но каждый раз попадает впросак и лихорадочно меняет правила игры — недавно вступили в силу очередные новые нормы Налогового кодекса РК и законодательства о недрах и недропользовании. В итоге уже «сыплется» Кашаганский проект, приостановлен проект Южный Жамбай, одна за одной преследуют неудачи разведочные работы на Среднем Каспии — на структурах Тюб-Караган, Аташ, Курмангазы… Становится очевидным, что спешить с освоением недр Каспия Астана передумала.

Факторы успеха ННК (не говоря уже о норвежской StatoilHydro, показательны примеры с малазийской Petronas, бразильской Petrobras) хорошо известны. Это конкуренция с частными компаниями, интернационализация деятельности капитала, защита от прямого вмешательства государства в работу компании, ограничение непрофильных обязательств, разумное налогообложение, институты, ограничивающие коррупцию и противодействующие административному произволу, частичная, по крайней мере, приватизация.

Сегодня Россия находится на распутье, и возможны разные сценарии развития событий. Есть две группы добывающих стран: США, Канада, Великобритания, Норвегия и т.п., с одной стороны, а с другой — Саудовская Аравия, Иран, Венесуэла, Мексика, Боливия и другие (в которых нефть и газ либо стали семейным бизнесом, либо находятся в руках политических популистов, использующих идею государственного патернализма и контроля).

Пока действовал эффект «рынка продавца», казалось, что страны-экспортеры могут требовать все что угодно. Экономический кризис показал, что это не так. Россия в своей политике постсоветского периода колебалась где-то между Венесуэлой и Норвегией. Наступает время определяться…

 

 
 

 

 

Журнал "Мировая Энергетика"

Все права защищены. © Copyright 2003-2011. Свидетельство ПИ ФС77-34619 от 02.12.2008 г.

При использовании материалов ссылка на www.worldenergy.ru обязательна

Пожелания по работе сайта присылайте на info@worldenergy.ru