| |
return_links(1); ?> |
return_links(1); ?> |
return_links(); ?> |
|
| |
|
|
| |
Награды
|
|
| |
|
|
| |
Борис ГОРОБЕЦ,
доктор геолого-минералогических наук, профессор
|
|
| |
Секретным Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 октября
1949 г. 841 человек были награждены званиями и орденами за решающий вклад в
создание и испытание первой советской атомной бомбы. Звания Героя
Социалистического Труда были удостоены 33 человека, ордена Ленина — 260, ордена
Трудового Красного Знамени — 496, ордена Знак Почета — 52 человека. Указ
последовал сразу же за Постановлением Совета Министров СССР № 5070-1944 сс/оп «О
награждении и премировании за выдающиеся научные открытия и технические
достижения по использованию атомной энерги*», которое было подписано И.В.
Сталиным, а подготовлено Председателем Спецкомитета при СМ СССР Л.П. Берия.
Согласно одному из пунктов этого Постановления ряду министерств и ведомств
поручалось представить последующие списки отличившихся работников для
награждения их орденами, медалями и денежными премиями. Что и было оформлено
полгода спустя Постановлением Совмина (от 16 мая 1950 г.), по которому
награждались десятки тысяч человек. Но естественно, что первый список был самым
почетным, в нем не было медалей и был ряд других привилегий, которые не
предоставлялись лицам из дальнейших списков. Вот начало Постановления от
29.10.1949.
«Совет Министров Союза ССР отмечает, что в результате совместных усилий большого
коллектива ученых, конструкторов, инженеров, руководящих работников, строителей
и рабочих советской промышленности успешно выполнено задание Правительства о
практическом решении в СССР проблемы использования атомной энергии.
Учитывая исключительные заслуги перед Советской Родиной в деле решения проблем
использования атомной энергии* и в соответствии с Постановлением Совета
Министров СССР от 21 марта 1946 г. № 627-258, Совет Министров Союза ССР
ПОСТАНОВЛЯЕТ:
1. Курчатова Игоря Васильевича, академика, научного руководителя работ по
созданию атомных реакторов* и атомной бомбы*:
• представить к присвоению звания Героя Социалистического Труда;
• премировать суммой 500000 руб. (помимо выданной ранее части (50%) премии в
сумме 500000 руб. и автомашины ЗИС-110).
Присвоить акад. Курчатову И.В. звание лауреата Сталинской премии первой степени.
Построить за счет государства и передать в собственность акад. Курчатова И.В.
дом-особняк и дачу, с обстановкой.
Установить акад. Курчатову И.В. двойной оклад жалования на все время его работы
в области использования атомной энергии*.
Предоставить акад. Курчатову право (пожизненно для него и его жены) на
бесплатный проезд железнодорожным, водным и воздушным транспортом в пределах
СССР. <…>
Председатель Совета Министров
Союза ССР И. Сталин».
Сначала обратим внимание на следующую малозаметную, но весомую деталь. В
преамбуле нет ни слова о Партии. В ту эпоху деловой стиль был несколько иным:
всей атомной проблемой руководило правительство, о чем и говорится в
Постановлении. Кстати, все называют Сталина генсеком, но почти никто не помнит,
что после XIX съезда КПСС (1952) Сталин стал называться «просто» Секретарем ЦК
(см. официальное сообщение о его смерти). И это, конечно, не случайность. Тем
самым в конце своей жизни Сталин решил ослабить влияние партии, в верхах
которой, как он считал, могли появиться его новые враги и конкуренты. Вес КПСС
стал резко повышаться сразу после смерти Сталина. Недооценка роли Партии и
партаппарата была в 1953 г. стратегической, смертельной ошибкой Берия.
Вчитаемся далее в текст Постановления. Слова «атомная энергия», «атомная бомба»
вписаны от руки. Действует строжайший режим секретности, не позволяющий
машинисткам канцелярии Спецкомитета знать ничего об основном предмете работы
отрасли. Сверхсекретные термины в особо важные документы вписывает сам начальник
секретариата Спецкомитета генерал В.А. Махнев.
Почитаем списки награжденных. Ни Сталин, ни Маленков (член Спецкомитета) не были
награждены за создание атомной бомбы: Берия был награжден отдельным
постановлением ЦК ВКП(б) и Совета Министров СССР от того же числа: а)
благодарностью, б) Почетной грамотой, в) орденом Ленина, г) званием лауреата
Сталинской премии первой степени.
А вот М.Г. Первухин, куратор Атомного проекта до августа, т.е. до Берия, стал
Героем Социалистического Труда. Но денежной составляющей Сталинской премии
им обоим не предназначалось, только звание. То же относилось к разведчикам (Л.Р.
Квасникову, награжденному орденом Ленина, и др.), они получили награды только в
виде орденов; считалось, что так должно быть в отношении военнослужащих. 19
особо выдающихся ученых и конструкторов были награждены дачами и автомашинами:
И. Курчатов, Ю. Харитон, Н. Доллежаль, В. Хлопин, А. Бочвар, Н. Риль, И.
Черняев, Б. Никитин, И. Старик, Я. Зельдович, К. Щелкин, А. Вольский, А.
Займовский, А. Ратнер, Г. Флеров, В. Никольский, Н. Духов, В. Алферов, П. Деленс.
Лишь Курчатов и Харитон получили машины ЗИС-110 (эта марка никогда не продавалась в личное владение), остальные получили
машины «Победа». Курчатов и Харитон награждались домами-особняками и дачами с
обстановкой, следующие четверо по указанному списку — домами-особняками или
дачами с обстановкой по их выбору, остальные — дачами без обстановки. Курчатов
попросил закрепить за ним в собственность дом, в котором он жил на территории
Лаборатории № 2 (сейчас это дом-музей Курчатова), а также предоставить ему дачу
в Крыму; но впоследствии он лишь дважды побывал на этой даче в Мисхоре. Харитон
попросил вместо дома-особняка предоставить ему в Москве сдвоенную квартиру из
восьми комнат; ему дали квартиру на улице Горького, а дачу — в районе
Звенигорода. По соседству с ним получили дачи Зельдович, Щелкин и еще несколько
награжденных.
В то же время даже высшие генералы-администраторы и строители не получили ни
дач, ни машин (Б.Л. Ванников, А.П. Завенягин, М.Г. Первухин, Б.Г. Музруков, А.М. Петросьянц, М.М. Царевский и др.)
Далее в Постановлении были предусмотрены еще две беспрецедентные формы
премирования для нескольких десятков особо отличившихся работников науки и
техники. Это, процитируем, «право на обучение своих детей в любых учебных
заведениях СССР за счет государства» и «право (пожизненно для него, жены, и до
совершеннолетия для его детей) на бесплатный проезд железнодорожным, водным и
воздушным транспортом в пределах СССР». Как на практике действовали обе
привилегии? По словам Ольги Зельдович, поступившей на физфак МГУ в 1954 г., ей
давалось право быть принятой вне конкурса при условии сдачи экзаменов с
положительными оценками; но она сдала их на отлично. А вот Феликс Щелкин
рассказал мне, что в 1950 г. он поступил без экзаменов в Московский институт
химического машиностроения. Его мама поехала в приемную комиссию вуза,
предъявила там документ с выпиской о праве на обучение сына в любом вузе страны,
и он был тут же зачислен в студенты.
С правом на бесплатный проезд было интереснее. Дата, до которой действовал
билет, была днем, когда привилегированному товарищу исполнялось 18 лет. Феликс
использовал билет один раз, когда ездил в Крым летом 1950 г. Это было так.
В кассе на вокзале кассирша недоуменно взглянула на билет и сказала: «Ничего не
знаю. Идите к начальству». Феликс пошел к начальнику вокзала, тот вызвал
дежурного офицера МГБ (они были на каждом вокзале и крупной станции). Офицер
пошел с Феликсом в кассу и сказал кассирше, чтобы она выдала билет вне очереди.
Аналогичные билеты имели еще некоторые ребята, знакомые Феликса по ИХФ. Те, кто
был младше Феликса, рассказывали, что после смерти Сталина никакого извещения о
новом постановлении, отменяющем эту привилегию, они не получали. Оно было
принято негласно и как раз летом. Некоторых из несовершеннолетних ребят эта
новость застала в пути. Уезжали из Москвы бесплатно, а на обратном пути, на
вокзалах, им сообщали, что их право больше не действует. Приходилось звонить
родителям, просить выслать телеграфом деньги на билет. Приводим образец этого
уникального документа: билет был выдан И.О. Лейпунскому, отец которого,
О.И. Лейпунский, был разработчиком методов регистрации уровней радиоактивности
при взрыве, находился на Семипалатинском полигоне во время всех ядерных взрывов
до 1955 г., награжден орденом Ленина за участие в первом испытании атомной
бомбы.
В связи с геройскими «ядерными» звездами расскажем о двух забавных ситуациях,
которые характеризуют человеческий облик некоторых героев, живость их
характеров. Из режимных соображений тройное геройство не полагалось афишировать,
так как таких людей в 1960-х годах был всего десяток во всем СССР. Всегда можно
было надевать одну звезду, изредка две и строго не рекомендовалось надевать три
звезды. На открытие ХХI Съезда КПСС (1961) его делегаты Б. Ванников и
И. Курчатов надели три звезды, а К. Щелкин, следуя рекомендациям, пришел без
звезд. Эти двое его геройских друзей принялись «ругать» Щелкина: мы, мол, не
знали, что ты такой высокомерный человек, вот, тебя выбрали делегатом, это
большая честь, все люди выглядят торжественно, а ты пренебрегаешь
правительственными наградами. Щелкин принял эти упреки за чистую монету и на
следующий день надел три звезды. А Ванников с Курчатовым пришли без звезд.
Теперь они снова «набросились» на Щелкина: «Мы и не знали, до какой степени ты
нескромный. Праздник открытия был вчера, а сегодня началась работа Съезда. Вот
мы пришли работать, а ты надел звезды, демонстрируешь, что ты заслуженнее всех».
Тут-то Щелкин понял, что друзья его разыгрывают, причем второй день подряд. Они
все посмеялись и сфотографировались втроем: Щелкин со звездами, а Курчатов и
Ванников — без них (этот снимок я видел. — прим. авт.).
А вот Я. Зельдович иногда открыто пренебрегал режимными инструкциями
относительно ношения трех звезд. Он любил производить эффект на окружающих и,
конечно, имел на это право. Один из врачей больницы им. Бурденко, где в 1962 г.
лежал Ландау, вспоминает: «Он пришел в каком-то мятом пиджаке с тремя звездами
Героя Соцтруда. От его звезд попáдали все наши врачи». Этот пиджак Зельдович
называл «пиджак-таран». Он его применял, когда надо было решить какой-нибудь
сложный вопрос с чиновниками. В этом пиджаке он однажды пришел на прием к
председателю Мосгорсуда, чтобы защитить одного из своих друзей, обвиненных в
политической неблагонадежности. Когда за подобное пренебрежение режимными
рекомендациями прикрепленные работники госбезопасности делали замечание
Зельдовичу, тот отвечал, что внешне он очень похож на Хамракула Турсункулова,
председателя хлопководческого совхоза, единственного в те годы «нережимного»
трижды Героя Социалистического Труда. Люди, мол, считают, что это знаменитый на
всю страну Хамракул… |
|
| |
|
|
| |
|
|
|
|
