Главная
Статьи
Мероприятия
Новости
Партнеры
Авторы
Контакты
Вакансии
    Рекламодателям    
    Архив    
         
         
         
 
  return_links(1); ?>
 

Журнал "Мировая энергетика"

Архив Статей

Июль 2008 г.

 
    return_links(1); ?>   return_links(1); ?>   return_links(); ?>  
     
 

Энергетическая политика, безопасность и развитие.

 
   

Энергетическая ситуация в мире.

 

 
 

Бен СЛЭЙ,
директор Регионального центра ПРООН в Братиславе

 
 
Нередко бывает так, что эксперты представляют для публикации в прессе весьма глубокий и разносторонний анализ ситуации в этой области, но их материалы сопровождаются заголовками, упрощающими проблему до уровня конных скачек. До некоей разновидности игры с нулевой суммой выигрыша, в которой энергетическая безопасность и экономическое развитие одного из игроков оборачивается незащищенностью и утратой благополучия для другого.

Ситуацию представляют в СМИ как «Большую игру» наших дней. Ее участники — Россия, «Запад», Китай и, возможно, другие великие державы — ведут смертельную схватку за углеводородные ресурсы Каспийского бассейна и инфраструктуру трубопроводной сети. Эти истории обычно оставляют немного места для обсуждения преимуществ сотрудничества. В период высоких цен на энергоносители и выхода России на мировую арену Москву нередко изображают победителем в этом состязании, а менее крупные и располагающие ограниченными ресурсами страны СНГ, вкупе с европейской энергетической безопасностью, относят к проигравшим.

Безусловно, в Евразии имеет место интенсивное политическое соперничество (если не многочисленные состязания) за нефть и газ. Но чрезмерная озабоченность вопросом, кто владеет этими ресурсами, а кто их перекачивает и потребляет, может заслонить не менее важные проблемы долгосрочного развития стран Европы и СНГ. Многие из них связаны с поиском компромисса между нынешним и будущим уровнем потребления энергии, экономическим ростом и экологической устойчивостью, а также сокращением влияния на глобальный климат. Важные компромиссы зачастую достигаются как внутри стран, так и между ними. Более того, стремление Европы к лидерству в области борьбы с изменением климата может быть реализовано проще всего — а может быть, и исключительно — посредством энергетического сотрудничества с Российской Федерацией.

Международная политэкономия нефтегазовой ренты

В настоящее время баррель нефти продается на мировом рынке уже более чем за 100 долл.; стоимость ее добычи на месторождениях в Каспийском бассейне или Западной Сибири составляет лишь малую долю этой суммы. Разница между стоимостью добычи и отпускной ценой и составляет нефтяную ренту. Разобравшись в том, как распределяется эта рента, можно понять, что такое «Большая евразийская энергетическая игра». Если бы национальные государства были неким единым целым и легко подразделялись на «потребителей» и «производителей»; если бы все выгоды и издержки производства энергоносителей присваивались бы потребителями и производителями; а игра продолжалась всего один период (сегодня), то определить победителей и проигравших было бы сравнительно просто.

Но в действительности складывается совсем иная ситуация. В национальных государствах есть и топливодобывающие компании, и потребители топлива; высокие доходы компаний — экспортеров нефти и газа в России, Азербайджане и Казахстане оборачиваются для населения этих стран ростом цен на энергоносители и инфляцией. В отдельных случаях высокие цены на углеводороды и слабая инфраструктура создают серьезную угрозу энергетической безопасности, как это сейчас происходит в Таджикистане, где сочетание вышеупомянутых факторов с необычайно сильными зимними холодами привело к тому, что миллионы людей остались без тепла или электричества.

Интересы топливодобывающих компаний могут совпадать, а могут и не совсем совпадать с национальными интересами: помимо фактора присутствия иностранных акционеров или кредиторов, в таких компаниях, как и во всех крупных корпорациях, возникают проблемы управления, связанные с тем, насколько курс, проводимый их руководством, соответствует интересам акционеров. Высокие цены на топливо могут привести к так называемой «голландской болезни», при которой конкурентоспособность несырьевого сектора снижается вследствие укрепления местной валюты и роста стоимости топлива. В свою очередь, аномально низкие цены на энергоносители создают предпосылки для нерационального использования невозобновляемых ресурсов.

Более того, даже такая высокая цена нефти, как 100 долл. за баррель, не покрывает экологические издержки, связанные с эмиссией парниковых газов, ложащиеся бременем на будущие поколения. Как отмечалось в Докладе ПРООН о человеческом развитии за 2007—2008 г. «Борьба с климатическими изменениями: человеческая солидарность в разделенном мире», производители и потребители топлива, частные лица и компании — все они заинтересованы в предотвращении катастрофического глобального потепления. При таком сложном распределении издержек и выгод между производителями, потребителями, странами и поколениями оказывается совсем не просто определить, кто «выигрывает», а кто «проигрывает» от нынешних высоких цен на топливо и что можно считать «успехом» или «неудачей».

Об успехах, неудачах и снова о политике

Стараясь не упускать из виду все, что было сказано выше, вернемся к аргументам, которые обычно используются при оценке политических аспектов евразийской энергетической политики.

Действительно ли Газпром использует своих более слабых соседей в политических или коммерческих целях? Экономическая деятельность крупных энергетических корпораций — американских, европейских, евразийских или ближневосточных — как правило, имеет выраженный политический аспект. Не является исключением и российский газовый монополист Газпром, поставляющий примерно 25% газа, потребляемого странами ЕС.

Российская энергетическая политика, направленная на то, чтобы поддерживать низкие цены на внутреннем рынке, свести к минимуму роль иностранных энергетических компаний в национальной экономике, обеспечить государственный контроль над энергетическим сектором и улучшить перспективы национальных энергетических компаний на внешних рынках, существенно не отличается от энергетической политики других стран мира. Это относится и к некоторым странам ЕС, где «ведущие национальные энергетические компании», по крайней мере, отчасти, остаются в государственной собственности, а попытки иностранных компаний (даже из других стран ЕС) войти на их внутренний рынок встречают сопротивление.

Что же тогда особенного в политике Газпрома? Во-первых, следует отметить, что Газпром — это своего рода микрокосм, вобравший в себя все особенности переходного периода в российской экономике. Являясь одной из крупнейших компаний в мире (имеющей тысячи индивидуальных акционеров), он все еще несет на себе отпечаток советского наследия в виде черт, присущих советскому министерству газовой промышленности. Среди руководителей среднего и нижнего звена по-прежнему доминируют технические специалисты, а не финансовые менеджеры; сотрудничество с нефтяной отраслью еще не достигло уровня, необходимого для обеспечения эффективной утилизации попутного нефтяного газа.

Как и многие другие крупные российские компании, Газпром вынужден реагировать на настоятельные требования политической и коммерческой конъюнктуры. Если бы он руководствовался исключительно коммерческими соображениями, то многие годы не продавал бы газ другим странам СНГ (а также российским потребителям) по ценам существенно ниже европейских. Между тем, значительный рост цен для импортеров из стран СНГ после 2005 г. отражает экономическую необходимость ликвидировать разрыв в ценах для стран СНГ и ЕС.

Но, несмотря на повышение, цены для стран СНГ по-прежнему остаются ниже европейских. Справедливости ради следует отметить, что Газпром закупает газ у Туркменистана и других стран Средней Азии также значительно дешевле его стоимости на рынках ЕС*. Отчасти эти различия можно объяснить низкими ценами на российском внутреннем рынке, где перепродается большая часть этого газа, а также инвестиционными издержками, связанными с развитием сети газопроводов, которые ориентированы на ожидаемое увеличение будущих поставок среднеазиатского газа конечным потребителям. Кроме того, в своем стремлении продавать газ по максимально высоким рыночным ценам Газпром не являет собой исключение среди стран СНГ. По сообщениям в прессе, Азербайджан хочет поднять цену на газ, поставляемый в Грузию, со 120 до почти 300 долл./тыс. м3, т.е. до уровня своих нынешних экспортных поставок в Иран.

Существующий разрыв между экспортными ценами Газпрома для стран СНГ и ЕС отражает и вторую ключевую особенность его отношений с европейскими клиентами — его сильные позиции как поставщика отчасти ослабляются тем, что Украина и Белоруссия фактически являются монополистами в сфере услуг по транзиту газа. По техническим причинам Газпром не в состоянии поставлять газ своим самым крупным клиентам каким-либо иным путем, не используя инфраструктуру трубопроводной сети, контролируемую своими западными соседями из СНГ. Поле для маневра здесь ограничено еще и тем обстоятельством, что спотовых рынков газа, в отличие от соответствующих рынков нефти, не существует, и все поставки осуществляются по долгосрочным контрактам с фиксированной ценой.

Как показали события, имевшие место зимой 2006—2007 гг., трения, порождаемые этой двусторонней монополией, могут угрожать стабильности как покупателя (Европа), так и продавца (Газпром). Любая топливная компания в аналогичной ситуации стремилась бы к большему контролю над инфраструктурой трубопроводной сети, чтобы обеспечить надежные поставки своей продукции, независимо от каких бы то ни было политических соображений.

Но, жалуясь на ненадежность Газпрома как поставщика энергоресурсов, многие страны ЕС препятствуют его попыткам получить контроль над европейскими газораспределительными компаниями. Некоторые из них также поддерживают Украину и Белоруссию в их стремлении помешать Газпрому взять под свой контроль и управление газотранспортную сеть, хотя эти страны задолжали российской корпорации большие суммы, прибегали к несанкционированному отбору газа и предпринимали действия, создающие угрозу для энергетической безопасности Европы (по крайней мере, в краткосрочной перспективе). Совершенно очевидно, что здесь с обеих сторон замешана политика.

Изменение климата и рациональное использование энергии

Хотя на долю ЕС приходится около 20% выбросов парниковых газов, многие европейцы рассматривают климатические изменения в лучшем случае как весьма отдаленную угрозу. Но в России последствия изменения климата ощущаются уже сейчас в виде таяния вечной мерзлоты (что наносит ущерб жилым домам на севере страны), резкого увеличения выброса метана и утончения ледяного покрова Арктики в прибрежных северных районах. До сих пор инициаторами усилий по противодействию изменению климата выступал ЕС и ряд небольших развивающихся стран. Однако немногие государства заинтересованы в борьбе с изменениями климата и в адаптации столь же сильно, как Россия.

Россия является одним из основных производителей углеводородов (на ее долю приходится 9% мирового объема эмиссии парниковых газов), а также одним из главных «поглотителей» углекислого газа (20% лесного покрова планеты сосредоточено в России). Поэтому трудно представить себе эффективную глобальную систему противодействия изменению климата, которая бы не включала в себя сотрудничество между Российской Федерацией и ЕС.

Многое зависит от того, как российская энергетическая политика будет влиять на потребление энергии внутри страны, а также на производство энергоносителей и торговлю энергоресурсами. Поэтому спектр европейско-российских отношений в области энергетики выходит далеко за рамки проблемы энергетической безопасности. Природный газ не является экологически чистым источником энергии с точки зрения эмиссии двуокиси углерода, но его использование приводит к меньшим экологическим последствиям по сравнению с такими видами топлива, как нефтепродукты и особенно уголь.

В настоящее время Газпром рассматривает проекты строительства ряда новых магистральных трубопроводов в целях обеспечения стабильных поставок газа в Европу, а также транспортировки его из Средней Азии и ряда других регионов — как на экспорт, так и для внутреннего потребления. Однако продуктивность газовых месторождений Западной Сибири, которые и обеспечивали основной прирост добычи газа последние 10—15 лет, начала снижаться, а разработка новых —
особенно шельфовых на северном побережье России — связана с большими издержками и технологическими трудностями.

Поэтому российская энергетическая политика предусматривает повышение роли угольного топлива и ядерной энергетики для поддержания топливно-энергетического баланса страны. Однако, как отметил российский специалист в области энергетики Игорь Башмаков, Москва не намечает каких-либо кардинальных шагов по повышению энергоэффективности. При этом, казалось бы, России есть к чему стремиться в области энергосбережения: в 2004 г.
на 1 кг потребленного нефтяного эквивалента (н.э.) было произведено
2 долл. российского ВНП, что составляет менее половины соответствующего среднемирового показателя, равного 4,8 доллара.

И, хотя эта цифра (т.е. 2 долл.) превышает уровень 1990 г. на 28%, такой прирост бледнеет перед результатами Белоруссии, сумевшей добиться 90-процентного увеличения этого показателя. Несмотря на столь же неблагоприятные климатические условия, в соседней Швеции было произведено 4,5 долл. ВНП на каждый кг н.э., потребленного в 2004 году. А Норвегия, при всей зависимости ее экономики от производства и экспорта топлива, производила 5,9 долл. ВНП на 1 кг н.э. затраченных энергоресурсов.

Общность интересов? Или рост разногласий?

Подобно России, Европа стоит перед необходимостью решения целого ряда серьезных вопросов в сфере энергетической политики, по которым пока что не удалось прийти к общему мнению. Например, стоит ли создавать единый интегрированный энергетический рынок, способный поставлять электроэнергию по минимально низкой цене (ослабляя при этом позиции ведущих национальных энергетических корпораций)? Нужно ли повышать энергетическую безопасность путем строительства трубопроводов в обход России и увеличения объемов внутреннего производства энергии (например, посредством развития атомной энергетики), или же взять курс на значительное сокращение эмиссии парниковых газов? Если европейская политика будет направлена на уменьшение поставок Газпрома, несмотря на то, что темпы глобального потепления ускорятся, это может серьезно сказаться на перспективах развития российской экономики — ведь сейчас на долю европейских стран (включая Турцию) приходится почти две трети экспорта российского газа.

И все же Россия и Европа разделяют общую озабоченность по поводу глобального потепления и имеют общую заинтересованность в том, чтобы минимизировать расходы, необходимые для обеспечения бесперебойных поставок газа, от которых зависят обе стороны. Европейские банки выделили Газпрому многомиллиардные кредиты на расширение добычи газа и развитие газотранспортной сети в целях повышения стабильности этих поставок. Многие европейские страны, в том числе скандинавские соседи России, сумели добиться ощутимых успехов в повышении энергоэффективности, способствуя таким образом борьбе с изменениями климата.

Казалось бы, имеются все предпосылки для расширения сотрудничества в таких областях, как рациональное использование энергоресурсов и энергетическая безопасность, противодействие изменению климата и устойчивое развитие. Удастся ли воспользоваться этими возможностями? Или они будут упущены, пока мы спорим о том, кто «выиграет», а кто «проиграет» в глобальной энергетической гонке?

Статья предоставлена редакцией бюллетеня «Переходный период: вопросы развития», который издается Программой развития ООН и Лондонской школой экономики и политических наук.
 
     
     
 

Журнал "Мировая Энергетика"

Все права защищены. © Copyright 2003-2011. Свидетельство ПИ ФС77-34619 от 02.12.2008 г.

При использовании материалов ссылка на www.worldenergy.ru обязательна.

Пожелания по работе сайта присылайте на info@worldenergy.ru