| |
return_links(1); ?> |
return_links(1); ?> |
return_links(); ?> |
|
| |
|
|
| |
Главный конструктор ядерного оружия
|
|
| |
|
|
| |
Борис ГОРОБЕЦ,
доктор геолого-минералогических наук, профессор
|
|
| |
На фотографии мы видим одно из самых засекреченных лиц в СССР - это Юлий
Борисович Харитон (Ю.Б.). Во время войны он был заведующим лабораторией
взрывчатых веществ (ВВ) Института химической физики (ИХФ) АН СССР. А в апреле
1946 г. назначен главным конструктором и научным руководителем КБ-11
(Арзамас-16, г. Саров) - первого советского центра по разработке и созданию
атомных и водородных бомб. На эту должность его предложил И.В. Курчатов.
Рассказывают, что Л.П. Берия и И.В. Сталин сначала были против этой кандидатуры
по трем причинам: имеет ближайших родственников за границей, беспартийный и
еврей. Действительно, в Палестине жила мать Ю.Б., а в довоенной Латвии жил в
эмиграции отец Харитона, редактор русской газеты, арестованный НКВД после
присоединения Латвии кСССР (неизвестно, был он расстрелян или умер по дороге в
лагерь).
Но Курчатов настаивал. Он выставил три аргумента: 1) Харитон - единственный в
СССР крупный физик, специалист сразу в трех областях знания, необходимых для
руководства созданием ядерного оружия: он прекрасный инженер и конструктор,
крупный ученый в области ядерной физики и химической кинетики ВВ; 2) он
покладистый и законопослушный человек ("я за него ручаюсь"); 3) "Харитон - мой
старый друг, я ему абсолютно доверяю, и мне с ним будет легко работать". Сталин
и Берия утвердили Харитона.
Юлий Борисович родился в 1904 г. в Санкт-Петербурге. Его отец был журналистом,
выпускающим редактором газеты "Речь", а мать - актрисой МХАТа. Единой семьей они
почти не жили. Когда Юлию было 7 лет, мать уехала сначала в Германию, где вышла
замуж, а позже в Палестину. Мальчик жил с отцом, детей воспитывала
гувернантка-эстонка, заменившая ему мать. Юлий научился работать на ткацком
станке, а летом, живя на даче, жать и молотить хлеб. Он пошел работать в 1917 г.
сначала помощником библиотекаря, затем монтером. В 1922 г. отец был арестован ЧК
и выслан на "философском пароходе" в Германию, откуда через два года уехал в
Латвию.
Юлий поступил в 1920 г. в Ленинградский политехнический институт, на знаменитый
физико-механический факультет. Там близко познакомился с А.Ф. Иоффе и Н.Н.
Семеновым. В 1926 г. был командирован в Кембридж, в лабораторию Э. Резерфорда,
где близко познакомился с выдающимися физиками Дж. Томсоном, Ф. Астоном, П.
Ланжевеном и др. Работал под руководством Дж. Чэдвика, открывшего нейтрон, и
получил от него блестящую характеристику. Вернувшись в СССР, Ю.Б. продолжил
работать в Ленинградском физико-техническом институте, в отделе Н.Н. Семенова.
Последний отдел в 1931 г. был преобразован в Институт химической физики. Научным
направлением Ю.Б. стала физика горения и взрыва. В 1926 г. он экспериментально
открыл (совместно с З.Ф. Вальта) разветвленные цепные реакции при окислении
фосфора. На основании этого открытия Н.Н. Семенов построил общую теорию
разветвленных цепных реакций, после чего возникла новая область химической
физики. В 1939-1941 гг. Харитон и Зельдович провели расчет цепной реакции
деления урана, показали ее осуществимость в уране-235 и дали оценку его
критической массы.
После назначения руководителем КБ-11 Харитон привлек к разработке атомной бомбы
ряд ведущих сотрудников ИХФ, профессоров Я.Б. Зельдовича, Д.А. Франк-Каменецкого,
К.И. Щелкина (о последнем см. "МЭ", N 8, 2007 г.), многих других ученых из этого
и смежных институтов, в т.ч. Л.Д. Ландау. В то же время Ю.Б. отказался от
предложенного ему поста директора строящегося ядерного центра, и им был назначен
генерал П.М. Зернов.
В начале 90-х Ю.Б. впервые четко заявил в печати, что первая советская атомная
бомба была копией американской и что в этом определяющую роль сыграла наша
разведка. Из оставшихся в живых первых лиц только он мог дать достоверные
сведения об этом: "Да, она была максимально приближена к первой плутониевой
"американке". Таково было принципиальное совместное решение Курчатова и
Харитона, одобренное Сталиным и Берия. Хотя, по свидетельству многих ядерщиков,
в т.ч. и самого Ю.Б., в конце 40-х уже была разработана и просчитана схема
оригинального советского ядерного заряда, но время было крайне дорого.
Поэтому наши решили как можно меньше рисковать и экспериментировать и делать
бомбу возможно ближе к варианту, уже опробованному американцами. Но не следует
думать, что речь шла всего лишь о тщательном копировании их схемы. Курчатов и
Харитон не могли быть уверены абсолютно, что все разведывательные материалы
содержали истинные чертежи американской бомбы, ее деталей и параметров, что-то
могло быть и дезинформацией, об этом Берия постоянно говорил разведчикам и
физикам. Поэтому собственных расчетов и экспериментов было множество, каждый
узел проверялся многократно.
Например, незадолго до первого испытания оказалось, что в кинетической схеме
подрыва бомбы "куда-то пропала" доля микросекунды. Ученые какое-то время не
могли понять, куда, а не поняв, нельзя было проводить испытание. Доложили в
Спецкомитет. Но генералы сначала не могли понять, как миллионная доля секунды
может на что-то серьезно повлиять. Пришлось им доказывать, что полное время всех
сложнейших процессов взрыва в бомбе составляет половину микросекунды. В целом
копирование сократило наши сроки изготовления бомбы примерно на два года,
сэкономив огромные средства стране, разоренной войной. А советский вариант
атомной бомбы был испытан 18 октября 1951 года. Вторая бомба стала почти втрое
легче и вдвое мощнее американской.
Немного о стиле работы Ю.Б. Харитона. Он был необычайно пунктуальным человеком,
инструкции - как технические, так и режимные - исполнял неукоснительно.
Один из близких коллег так сказал о Ю.Б.: "При всей его мягкости и покладистости
дома, на работе он был человеком жестким и бескомпромиссным. Там, где это
касалось дела, он не допускал никакой небрежности, ни своей, ни сотрудников. При
деловых обсуждениях, по его собственному признанию, он предпочитал вежливости
точность". Ю.Б. нередко повторял немецкую поговорку: "Ein mal - kein mal, ein
Versuch - kein Versuch" (один раз - значит ни разу, один опыт - ни одного
опыта). "Внимание к деталям было важной чертой стиля и интеллекта Юлия
Борисовича", - писал крупнейший американский историк ядерной физики Д. Холлоуэй.
Приведем один пример, который касается капсюлей-детонаторов к ядерным бомбам.
Рассказывает директор машиностроительного завода "Авангард" в Арзамасе-16 Ю.К.
Завалишин: "Качество подтверждалось отстрелом 50% от общего количества выпуска
детонаторов. Отстрел 50% от всего выпуска детонаторов - это много. Стоили они
недешево. Мы неоднократно ставили вопрос перед разработчиками о сокращении
количества отстрелов, но всегда получали отказ. Юлий Борисович сам неоднократно
наблюдал за соблюдением технологической дисциплины на этом производстве,
особенно при сварке мостика под микроскопом. Мы решили воспользоваться приездом
высокого начальства и доложили суть вопроса, его экономическую сторону.
Начальство еще не успело рот раскрыть, как Ю.Б. сказал: "А зато не было ни
одного отказа". И вопрос был решен-сразу не в нашу пользу и навсегда. Прошло
свыше тридцати лет с того случая, и ни разу отказов детонаторов не было".
Ю.Б. Харитон жестко отстаивал свою точку зрения в правительстве и ЦК партии.
Бывало, он выступал не только по научно-техническим проблемам, но, будучи
засекреченным лицом, никогда не делал этого публично. Его внук А. Ю. Семенов
рассказал нам следующее. В конце 1965 г. среди интеллигенции распространились
слухи о том, что новое партийное руководство на очередном, XXIII съезде КПСС
собирается реабилитировать Сталина. В это время генсеку Л.И. Брежневу было
передано письмо, подписанное А.П. Александровым, Н.Н. Семеновым и Ю.Б. Харитоном
с призывом не отменять осуждение культа личности Сталина на предстоящем съезде.
Мнение самых авторитетных ученых страны нельзя было игнорировать. Реабилитация
Сталина не состоялась. Брежнев относился с уважением к Харитону. Когда в 1977 г.
умерла жена Ю.Б. Мария Николаевна, генсек позвонил ему домой и высказал слова
сочувствия.
Другой случай связан с А.Д. Сахаровым. Ю.Б. был против публичного обсуждения
первой "диссидентской" записки Сахарова, появившейся в 1968 году. Он опасался за
судьбу великого физика, но отговорить Сахарова от публикации этой записки не
смог. Позже, когда началась травля Сахарова, Ю.Б. ездил к председателю КГБ
Андропову, пытаясь уговорить кремлевское руководство отменить ссылку Сахарова в
Горький. Но узнал от Андропова, что это решение Политбюро было самым мягким
наказанием: Андропову было нелегко на нем настоять, так как другие члены
Политбюро требовали более суровых мер.
Заслуги трижды Героя Социалистического Труда Ю.Б. Харитона в создании ядерного
щита страны, обеспечении ей мирных десятилетий огромны. Между тем имя Харитона
не присвоено до сих пор даже созданному им ВНИИ экспериментальной физики, причем
обращение в правительство об этом было принято Госдумой еще в 1997 г. и повторно
в 2002-м (единственный подобный случай в истории Госдумы). В обращениях Госдумы
говорилось также об улицах в Москве и С.-Петербурге, которым надлежит присвоить
имя Харитона, а также об именной премии и золотой академической медали Харитона.
Ничего этого так и не было сделано правительством от имени благодарного народа.
К 100-летию Харитона физики-академики А.Ф. Андреев, Е.П. Велихов, В.Л. Гинзбург,
Н.С. Кардашев, Е.Л. Фейнберг и В.Е. Фортов обратились к Президенту России с
открытым письмом, в котором призывали отдать наконец распоряжение о немедленном
выполнении этого решения Госдумы. Но...
Против "кощунственного" акта присвоения имени Харитона ВНИИЭФ, как говорят,
выступает мощная структура, формально отделенная от государства. Дескать,
Харитон приказал снести одну из церквей Саровского монастыря. На самом деле
такое распоряжение было отдано тогдашним директором КБ-11 генералом А.С.
Александровым, когда расширялся ядерный центр. Городские власти Сарова присвоили
имя Харитона одной из улиц города, но ВНИИЭФ, входящий в структуру Росатома, вне
их компетенции.
Незадолго до кончины Юлий Борисович сказал: "Я уже не уверен, что человечество
дозрело до владения этой энергией. Я сознаю нашу причастность к ужасной гибели
людей, к чудовищным повреждениям, наносимым природе нашего дома - Земли. Слова
покаяния ничего не изменят. Дай Бог, чтобы те, кто идут после нас, нашли пути,
нашли в себе твердость духа и решимость, стремясь к лучшему, не натворить
худшего". Он скончался 19 декабря 1996 г. и был похоронен на Новодевичьем
кладбище в Москве.
А страна продолжает жить за ядерным щитом. И то, что нас не бомбили в 50-х и не
разорвали на куски в начале 90-х, в большой мере заслуга Юлия Борисовича
Харитона.
|
|
| |
|
|
| |
|
|
|
|
