Главная
Статьи
Мероприятия
Новости
Партнеры
Авторы
Контакты
Вакансии
Рекламодателям
Архив
Книжная полка
   
   
КАРТА САЙТА
   
  return_links(1); ?>
 

Журнал "Мировая энергетика"

Архив Статей

Июль 2007 г.

 
    return_links(1);?>   return_links(1);?>   return_links(); ?>  
 
   

Шеф атомной разведки

 
   

Материалы из жизни Квасникова Леонида Романовича, атомного разведчика.

 
  Борис ГОРОБЕЦ,
доктор геолого-минералогических наук, профессор
 
 
Мировая энергетика В рассекреченных документах 1938—1954 годов есть такая справка: «Квасников Леонид Романович (1905—1993) — почетный сотрудник Службы внешней разведки РФ, Герой России (1996, посмертно), полковник (1949), один из инициаторов организации сбора и анализа информации о зарубежных работах по атомной проблематике. В сентябре 1938 г. был направлен на работу в НКВД. С 1939 г. замначальника 16-го отделения Научно-технической разведки (НТР), с февраля 1941 г. начальник 4-го отделения НТР НКГБ СССР, а с октября 1942 г. — 3-го отделения (англо-американского) отдела 1-го Управления НКВД — НКГБ СССР. С января 1943 г. замрезидента НТР в Нью-Йорке. Под его руководством и при непосредственном участии были добыты важные сведения по использованию атомной энергии в военных целях, а также информация и образцы техники в областиавиации, реактивной техники, электроники, химии, медицины. С 1947 г. начальник 4-го отдела 5-го Управления Комитета информации (КИ) при СМ СССР. С 1952 г. начальник 4-го отдела Первого главного управления МГБ СССР. В 1963—1966 гг. старший консультант при начальнике Первого главного управления КГБ по научно-технической разведке».

Леонид Романович Квасников родился 16 июня 1905 г. на станции Узловая Тульской губернии в семье писаря железнодорожной конторы. Окончил Тульское железнодорожное училище, водил паровозы. Затем поступил в Московский институт химического машиностроения (МИХМ), окончил его в 1934 г. Работал, поступил в аспирантуру МИХМа, но в 1938 г. был призван в НКВД, где происходила чистка «ежовских» кадров. Он пробовал отказаться, но вынужден был подчиниться, когда ему стали угрожать, что будут преследовать не только его самого, но и родственников. Единственное, что удалось Квасникову, это убедить начальство использовать его как инженера по линии научно-технической разведки. В записках от 80-х годов, оставленных своей внучке Е.В. Квасниковой, Леонид Романович вспоминал: «После моего оформления в отделе НТР я обнаружил трех человек. Все новички. А во всех странах в начале войны наших людей, ориентированных на сбор разведданных по науке и технике, было не более 5—6 человек. Никаких ориентировок в смысле выбора приоритетов научных направлений, по которым должна была осуществляться разведка, мне никто не давал. Первое задание, направленное мною в наши резидентуры, состояло в том, чтобы первостепенное внимание они обратили на разработки в области использования атомной энергии как для создания нового вида оружия, так и для нового вида энергетики. В 1940 г. из Лондона от резидента Горского пришли первые материалы на мой запрос. Считаю большим успехом нашей разведки, что мотивированное письмо английских ученых Пайерлса, Халберна и Коварского о необходимости начала развертывания работ в государственном масштабе по созданию ядерного оружия практически одновременно легло на стол Черчилля и на мой стол в Москве. К сентябрю 1941 г. я имел полный текст доклада этих ученых правительству Англии (около 70 страниц) и целую подшивку телеграмм от Горского о развитии работ по созданию атомной бомбы в Англии. Тогда же я составил реферат этого доклада. Именно с ним были ознакомлены наши ведущие физики Иоффе и Капица, вынесшие единодушное резюме о том, что в ближайшие годы атомная проблема не может быть решена нигде. Причем ближайшие годы оценивались десятком лет». Берия тогда отмахнулся от этого доклада: шла осень 1941 г., немцы под Москвой, сейчас, мол, не до проектов урановой бомбы. Л.Р. Квасников продолжает: «Только в середине 1942 г. Берия, наконец, ознакомил Сталина с запиской, составленной мною в сентябре 1941 г. Тогда Сталиным было созвано совещание, где кроме Берии и Молотова присутствовали наши крупнейшие ученые. Именно там Иоффе впервые назвал имя Курчатова как ученого, который способен возглавить работы по развертыванию как научной деятельности, так и организации промышленного производства плутония». В 1943 г. Квасникова направляют в США, где он начинает работать в компании «Амторг» как торгпред по ленд-лизу стройматериалов и оборудования. «В Америке я опять оказался почти один. Оперативного состава, по существу, не было. Но я отметил двух толковых молодых людей, работавших в других направлениях разведки. Я связался с Москвой и забрал их к себе. Это были Анатолий Яцков и Александр Феклисов. Они и стали потом основными работниками, встречавшимися с людьми, через которых я получал материалы от физиков, работавших непосредственно в Лос-Аламосе. Мы теперь рассказываем так свободно о Фуксе не потому, что от него мы имели все основные сведения, а только потому, что он был провален. Фукс был у нас далеко не один. Но других имен я, конечно, не назову.

Нейтронный инициатор представлял собой полоний-бериллиевую систему с радиусом 10 мм. Общее количество полония составляло 50 Ки (то есть он имел такую радиоактивность. — Прим. ред.). Делящимся материалом бомбы являлась дельта-фаза плутония с удельным весом 15,8 г/см3 . Внешний диаметр плутониевого шара составлял 80—90 мм. Плутониевое ядро находилось внутри полого шара из металлического урана с внешним диаметром 230 мм. Наружная граница урана покрыта слоем бора. Металлический уран размещался внутри алюминиевой оболочки, представлявшей собой полый шар с наружным диаметром 460 мм. За слоем алюминия располагался слой взрывчатого вещества с фокусирующей линзовой системой из 32 блоков специальной формы. Общая масса взрывчатого вещества составляла около 2 т.

Можно ли было по полученным нами тогда материалам сделать атомную бомбу? Еще в Нью-Йорке, когда я разбирался с этим материалом, сделал для себя вывод, что я сам, хоть и не лучший в мире слесарь-токарь, по этим данным ее смонтировать смогу. При наличии соответствующих материалов, конечно, а это тоже было указано. Важнее было получить данные по производству плутония. Но для этого должна была начать работать промышленность. Нужно еще диффузионный завод построить со всей «начинкой». Поэтому меня интересовала не только сама бомба. Данные по диффузионному заводу давал крупный ученый. Это была ценная информация по устройствам, через которые шло разделение фтористого урана (UF4 и UF6). В Центр нами были переданы синьки полного монтажа завода и его оборудования. Занимались мы и рудами. У меня в сейфе в Нью-Йорке одно время лежал пакет с урановой рудой в порошке до его отправки нашим ученым.

Данные по выделению урана-235 мы получали от ученых-металлургов. Получали данные и пореакторам. Первый производственный реактор пустил Ферми на стадионе в Чикаго еще в декабре 1942 г. Мы были в курсе его дальнейших работ. Нам передавали данные и по ТВЭЛ-ам. Первые ТВЭЛ-ы пытались поместить в алюминиевую оболочку. Но алюминий не держит, «распускается». Попробовали сталь: тоже не держит. Наконец, использовали циркалой, в состав которого входит цирконий. ТВЭЛ-ы разные теперь делают, а вот оболочки весьма близки к тем же.

Иной раз сам удивляюсь, почему люди соглашались с нами работать. И делаю вывод, что НТР возможна, когда люди испытывают взаимные симпатии, когда передающая сторона понимает, что информация попадает заинтересованным специалистам. Из центра я получал только самые генеральные ориентировки, первые вопросы по полученным материалам задавал я, а не ученые из Москвы. Наши информаторы должны были чувствовать, что имеют дело если не с равным, то по крайней мере с достаточно грамотным специалистом. Ученые, которые передавали информацию, зачастую писали ее от руки, поэтому документы имели форму писем. Они должны были верить, что их письма читает друг, а не абстрактная страна, которая строит светлое будущее».

Мировая энергетика Всего разведчиками было передано в Центр 12 тыс. листов информации. После успешного испытания атомной бомбы Л.Р. Квасников был награжден орденом Ленина (1949). В 90-х годах академик Ю.Б. Харитон, главный конструктор ядерного оружия, писал: — Можно понять чувства здравствующих ныне ветеранов, которые первый заряд, а если сказать точно, то схему первого заряда считали тогда достижением советских ученых и конструкторов. Но открывшаяся правда нисколько не умаляет значения сделанного нашими первопроходцами. В тот драматический период, когда над страной нависла угроза атомного нападения и стоял вопрос о миллионах человеческих жизней, поступать надо было исходя из жесткой логики реальной ситуации. Чтобы воплотить принятую американскую схему в конструкцию, надо было сначала создать атомную промышленность и соответствующие технологии, создать уникальное аппаратурное обеспечение высочайшего класса, подготовить кадры. Все это в условиях истерзанной войной страны.

Сотрудник Квасникова Феклисов сообщает: «Когда мы переслали этот материал в Центр, мы узнали, что он является очень ценным. С его помощью мы сэкономили 250—300 млн долл. Это означало также экономию времени на создание советской атомной бомбы».

Академик Р.И. Илькаев, нынешний директор ядерного центра в Сарове, констатирует: «В 1941—1945 гг. роль разведывательной информации в развитии советского Атомного проекта была первостепенной, а в 1946—1949 гг. главное значение имели собственные усилия и собственные достижения. 2 июля 1945 г. Сталин, Молотов, Берия, а также Курчатов были проинформированы по шифрограмме Л.Р. Квасникова об ориентировочной дате взрыва американской атомной бомбы и ознакомлены с ее кратким описанием».

Мир устроен так, что в нем уважают только силу. Нашим атомным разведчикам и ученым мы обязаны тем, что угроза нападения на нашу страну упала почти до нуля, после того как 29 августа 1949 г. была испытана первая советская атомная бомба.
 
 

Еще статьи на эту тему:

 
 

Журнал "Мировая Энергетика"

Все права защищены. © Copyright 2003-2012. Свидетельство ПИ ФС77-34619 от 02.12.2008 г.

При использовании материалов ссылка на www.worldenergy.ru обязательна.

Пожелания по работе сайта присылайте на info@worldenergy.ru